Дикарь

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ

Глава 35

ИЗМАИЛ

Рана, которую я получил, стоя на часах, не была особенно тяжелой, просто царапина на ребрах. Не единожды я желал, чтобы тот, кто в меня пальнул, стрелял получше.

Я знал, что не в состоянии жить дальше.

На третью или четвертую ночь после расстрела в лагере, я попытался вышибить себе мозги. Мне казалось, что это подходящий способ прекратить нести в этот мир несчастья.

Я разжег огонь исключительно для тепла, поскольку не готовил себе еду и вообще особо не ел после расстрела. Усевшись возле костра, я приставил кольт к голове. Потом мне подумалось, что стоит оставить прощальное письмо.

Однако кому писать? Матушке? Саре? Никто из них, скорее всего, не увидит мое последнее послание, которое останется здесь, посреди бескрайнего ничто.

Быть может, кто-нибудь и найдет его рано или поздно и отправит адресату. Хотя рассчитывать на это не приходилось. Который день я ехал на запад, обратясь спиной к восходу, и ни разу не увидел ни малейшего следа человеческого присутствия. Меня это устраивало. Но не давало большой надежды на то, что кто-нибудь найдет мою записку.

Да и что я в ней напишу? Что я приношу смертельное проклятие всем, кого встречаю? Что я стал плохим и убивал людей? Ни матери, ни Саре такое знание не пойдет на пользу. Лучше пусть они гадают, что со мной стряслось, чем будут придавлены мрачною правдой.

Так я отбросил мысль оставить предсмертную записку.

Я взвел курок и был уже готов спустить его, как Генерал всхрапнул.

Звук этот напомнил мне, что он стреножен на ночь. Он погибнет, если я не отпущу его, прежде чем застрелюсь.

Я намеревался убить себя, но не Генерала.

Поэтому я убрал пистолет в кобуру и пошел к коню. Он повернул голову.

— Лучше тебе оставить меня, дружище, — объяснил ему я и похлопал по шее.

Затем я присел и развязал путы.

— Давай, беги, — хлопнул я его по крупу. Он отбежал, но недалеко, остановился и обернулся ко мне.

Это уже не моя проблема. Он был свободен. Он мог остаться или уйти, по своему выбору. Я рассудил, что он пойдет своей дорогой, как только я управлюсь с всаживанием пули себе в череп.

Я вернулся к огню, уселся и вынул кольт. Взводя курок, я вспомнил, как проводник в поезде пытался меня застрелить, и его пистолет дал осечку.

Это был неплохой момент в жизни, вскоре после происшествия с проводником, когда я уезжал вместе с ребятами, стреляя в воздух.

Эту осечку на тот момент я считал редкостной удачей.

Сейчас я смотрел на нее по-другому. По крайней мере для банды, для людей, явившихся за нами в салун и для гнавшихся за нами ребят, это была худшая неудача из возможных. Все эти люди погибли из-за одной единственной осечки.

Что ж, дважды этого не случится.

А даже если и случится, то у меня есть еще четыре каморы с патронами в одном револьвере и пять — в другом. (Эммет учил меня не ездить с патроном под бойком и заряжать последнюю камору только практикуясь в стрельбе или же в опасности.) Нет в мире такой удачи, магии или чего угодно еще, чтобы не дать им сделать свое дело.

Чудо не спасет меня на этот раз.

Я считал, что осечку можно было считать чудом. Довольно явным, словно мне на роду не написано быть убитым. Размышляя над этим, я увидел, как выворачивался и выживал в рискованных ситуациях снова и снова, с тех пор как отправился ночью в Уайтчепел.

Тут был и океан, который должен был поглотить меня или заморозить напрочь задолго до того, как я достиг Америки.

Тут был и Уиттл, жестоко убивший множество народу, но не меня.

Падение с поезда из-за Бриггса наверняка должно было прикончить меня.

Чейз угрожал застрелить меня. Хотя, поразмыслив над этим, я решил, что это не считается. Он скорее подшучивал надо мной и ни на секунду не намеревался совершить нечто подобное.

Однако же проводник без шуток напал на меня и потерпел неудачу.

Ни одна пуля не попала в меня во время перестрелки в салуне. Само собой, я не думаю, что Прю или остальные успели сделать хоть один выстрел, так что это, по-видимому, тоже не в счет.

Но вот люди из поссе множество раз стреляли в меня, особенно когда мы с МакСуином вели их в засаду.

Потом, той самой ночью, кто-то стрелял мне в бок. Если бы он пограмотнее обращался с оружием, то непременно убил бы меня.

Все это было просто цепью чудом избегнутых опасностей, но затем я прошел через побоище на биваке, не получив и царапины. Довольно удивительно, особенно если вспомнить, что я просто стоял и не прикрывался, а пули летели так густо, что все, кроме меня, полегли.

Зовите меня просто Измаил.

Я положил кольт на колени и уставился на блеск его черной стали в свете костра.

— И спасся только я один, — прошептал я.

Должна быть причина.

Должна быть причина, по которой я выжил в череде столь серьезных вызовов.

Этой причиной был Уиттл.

Мне предназначено прожить достаточно, чтобы упрятать его в могилу.

Как бы то ни было, я рассудил так.

И вот почему я пришел к решению не стреляться той ночью.

Глава 36

НЕЗНАКОМЦЫ НА ДОРОГЕ