Дикарь

Старший из них был тощим человеком с мрачными глазами и усами, черными как его костюм. Шляпа у него была черной, также как галстук-ленточка и сюртук, брюки, ремень для оружия и сапоги. Смотреть на него было неинтересно.

Тип, который ехал с ним вместе, был не сильно моложе, но как-то помощнее, что ли. Выглядел он так, словно плохо переносил жару. Лицо у него было красным и вспотевшим, воротник рубашки расстегнут, галстук, полуразвязанный, болтался на шее. У него был такой же черный сюртук, как у приятеля, но в его случае он был приторочен к седлу сзади.

Я подумал, может они проповедники или гробовщики, вот и оделись в черное.

Что касается меня, то я бы дал им просто ехать своей дорогой.

Но МакСуин правил прямиком к ним.

— Терпеть не могу отвлекать людей, — начал он, — но, похоже, у вас, ребята, есть лишняя лошадь. — Прежде чем последнее слово слетело с его губ, кольт был уже в его руке, взведенный и направленный на тощего.

Эммет, Чейз и Брикенридж вытащили оружие одновременно. По обе стороны от меня клацнули курки. Снукер слегка замешкался, доставая свой винчестер. Передернув затворную скобу, он приложил его к плечу.

Оба незнакомца подняли руки.

— Слезайте, — скомандовал МакСуин.

Они вылезли из седел и встали рядом со своими лошадьми. Одну руку каждый из них поднял к небу, а другой держал поводья.

— Вилли, подойди к ним.

Я соскользнул с лошади Эммета и подошел к этим двоим. От их сердитых взглядов мне стало не по себе. Но затем их внимание переключилось на МакСуина, который спрыгнул на землю. Он по очереди подошел к обоим и забрал их пистолеты. Они не сказали ему ни слова. У толстяка дрожал подбородок. Судя по злобному взгляду, ему очень хотелось растерзать МакСуина.

Забрав пистолеты, МакСуин прихватил их винтовки из седельных ножен. Один из винчестеров он отдал мне, затем отнес остальное оружие в заросли колючих кустов и бросил его в крапиву.

Вернувшись, он сказал:

— Давайте, ребята, скидывайте сапоги.

Они уселись на землю и стянули сапоги.

— Примерь, Вилли.

— Да я уж обойдусь.

— Давай-давай. Тебе же нужна пара, разве нет?

Похоже, пререкаться было не время и сапоги я взял. Я сел спиной к этим двоим, так что видеть их не мог, и стянул сапоги, которые я забрал у кондуктора. Попробовал одеть новые. Одни был слишком тесные, другие слишком свободные. Свободные принадлежали толстяку. Они были получше, чем те, которые я носил, но носить их мне не хотелось. Внутри они были горячими и влажными, так что у меня было ощущение, что я вляпался ногой в болотную грязь.

Я отшвырнул их в сторону и покачал головой.

— Они мне совсем велики, — сказал я и влез в старые и привычные.

— Экая досада, — посетовал МакСуин.

Я отнес сапоги обратно к их владельцам и бросил их там.

— Очень плохо, уважаемые, — сказал им МакСуин. — Вы упустили выгодную сделку.

— Сделку? — переспросил толстяк.

— А то, мы не собираемся вас грабить. Ни в коем разе. Вот Вилли, он честно заплатит вам за все, что ему нужно. Сказав это, МакСуин как следует осмотрел лошадей. Он заглянул им в рот, ощупал бабки и изучил копыта. Затем он обернулся и сказал тощему:

— Он даст тебе восемьдесят долларов за твою лошадь, приятель. Десятка за сбрую и десятка за карабин. Вилли, с тебя сто долларов.

Мне этого делать не хотелось, но я решил, что выбора у меня особо нет, и отсчитал деньги. Я подошел к тому типу, который так и сидел на земле, вытянув ноги. Он молча посмотрел на меня. Я положил деньги у его ног.

— Ты берешь мою лошадь и, попомни мои слова, я тебя убью.

Меня пробрал холодок, но внезапно я вздрогнул, когда два выстрела разорвали тишину. Пули прошли мимо и только взрыли песок возле ног в черных брюках.

— Тебе лучше следить за своим языком, мистер, — сказал Эммет. Я посмотрел на него как раз вовремя, чтобы различить дымок, выходящий из стволов его кольтов.

МакСуин выхватил свой пистолет. Присев, он прицелился тощему в лицо и взвел курок.

— Берешь свои слова обратно?

— Извинись, Прю, — захныкал толстяк. — Они нас обоих пристрелят.

— Эта лошадь моя.

— Не стоит угрожать этому парню, — сказал ему МакСуин. — Это мой корешок. Ты, похоже, из тех, кто способен претворить свои угрозы в жизнь, поэтому я так считаю: или раскаиваешься в своих словах или будешь убит на месте.

— Прю! Господи Боже, приятель!

Прю выглядел готовым взорваться. Совершенно не напуганный, а только взбешенный, красный как помидор, он с трудом дышал сквозь стиснутые зубы.

— Ну, так что?

Прю кивнул.

— Что это значит?

— Я беру слова обратно.

— А конкретнее?

— Я не буду его убивать.