Дикарь из глубинки или курс выживания для мажорки

А мне почему-то становится обидно. Я значит тут прыгаю, как коза, у плиты весь день. Стараюсь. Трясусь. Переживаю. Накормить хочу. Да, не без собственной выгоды, но от чистого сердца! А в ответ вот такое получаю? Фантастика. Откуда у него вообще ко мне столько злобы? Что я ему такого сделала? Нет, мне такого не понять. Отодвигаю тарелку в сторону. Аппетита как не бывало. Впиваюсь взглядом в Димку и спрашиваю:

– В лес ты меня тоже из-за этого отправил? Чтобы избавиться от меня, да?

Оба поворачивают головы в мою сторону. Синхронно.

Да-да, я все еще здесь и все слышу, мальчики! Смотрят на меня так… странно. Молча. И почему-то в этот момент так сердце рвется, так взрывает, что я подскакиваю на ноги и возмущенно рычу:

– Вот это у вас методы, прям закачаешься! Один обманывает, заселяет в сарай, морит голодом и выставляет на посмешище перед всей деревней. А второй? Огрызается, отправляет в лес и портит еду, только потому, что ее приготовила я. Может, ты мне еще и чемодан упакуешь? – спрашиваю мальчишку.

– Это я еще не рассказал, что ты подслушала их с Танькой разговор! – выпаливает в сердцах Дима.

Теперь мои щеки заливает краска. А бровь Миши взлетает вверх.

– Уже сказал, спасибо, – натягиваю улыбку, стараясь держать себя в руках.

Вот это семейка. Никакого воспитания, никакого дружелюбия. Какое-то жуткое разочарование накатывает. Внутри что-то неприятно сжимается. Становится грустно и почему-то очень жаль себя.

– В комнату, – говорит Михаил сыну, – быстро.

Тот не заставляет долго ждать. Срывается с места. До нас лишь долетает хлопок закрывшейся двери.

Я молчу. Падаю обратно на стул и разглядываю рисунок дерева на столешнице. Чувствую, как дикарь на меня смотрит. Его взгляд сейчас прожжет во мне дыру. Ну и пусть. Осталось дело за малым. Поговорить и решить, что делать дальше. Постараюсь в этот раз быть очень убедительной. Ораторские способности все-таки остались при мне.

– Подслушивать нехорошо, – вздохнув, наконец-то говорит Михаил. Складывает руки перед собой, переплетая пальцы в замок. Смотрит на меня обвиняюще.

Я достаточно резко бросаю:

– Не вам мне об этом рассказывать.

Надоело, что все здесь меня за дурочку держат. Хватит.

– Тоже верно.

– Ужин не удался, как видите.

– Есть такое.

– Но не по моей вине!

– Увы.

– Так что нам с вами придется поговорить.

– Согласен, – подхватывает вилку и ныряет ею в салатник. Накалывает толстый ломтик сочного помидора и закидывает в рот. Глядя на меня пережевывает и говорит, улыбнувшись:

– М-м, вкусно.

– Если это сарказм, то не смешно.

– Да ладно тебе дуться, Мил. Это я должен злиться, пришел с работы и остался без ужина.

– Который я, между прочим, готовила целый день.

– Устрою Димке воспитательные работы. Он за этот выверт ответит. Не переживай. А ты давай, вещай, пока я тут наслаждаюсь трапезой.

– Не боитесь подавиться? – прищуриваюсь.

Глаза мужчины все еще красные, после щедрой порции острого перца. И вид у него такой, будто он сейчас заплачет. И смотреть на него сложно. Я едва сдерживаю улыбку. Потому что такой диссонанс строгого мужика с плачущими глазами выбивает почву из-под ног. Это так… мило.

– Чего ржешь? – хмурится. – Может, перец – это вершина айсберга? И меня ждет еще незабываемая ночь? – говорит, а я тут же перестаю улыбаться. – Пургенчику мне тут не подсыпала? А то смотрю, сама есть не торопишься.

– Моя задача была увезти вас в Москву, а не засадить на горшок. Но вы ешьте, я пока готовила, нахваталась. Честно.

– Ладно, – берет кусочек хлеба, накалывает его на вилку и макает в салатный сок. – Продолжай.

– Что продолжать?

– Свою вразумительную речь.

– Вы и так в курсе всей истории. Ваш дед ждет вас, внука своего. Ему нужен толковый приемник. Все...

– Прям таки “все”?

– Слушайте, давайте уже оставим друг друга в покое, а, Михаил? Съездим, вы пообщаетесь с родственником, обсудите все тет-а-тет, а меня больше не увидите? И мне проще и вам легче.

Миша хмурится. Отставляет салатник в сторону. Неожиданно меняет тон разговора, спрашивая без привычного ерничества:

– Можно вопрос, Милена?

Я настолько теряюсь, услышав из уст мужчины свое полное имя, а не привычное уже “Милка”, что только киваю. Отламываю кусочек хлеба, закидывая в рот. Миша снова тянется к салатнику вилкой и спрашивает:

– Как ты к нему попала? На работу. Тебе двадцать пять, родители у тебя, я так понимаю, не простые люди. При деньгах и связях. А ты на старика горбатишься личной помощницей. Не самая приятная и легкая работа. Как так?

– Не только у вас есть гордость и достоинство, Михаил.

– Миша, Мила, – поправляет. – Так как?

– Просто, – пожимаю плечами. – Я хотела самостоятельности. И в карьере, и в личной жизни. Хотела достичь всего сама, а не потому что “вот у нее папа”. И да, у предков на меня были действительно совсем другие планы. Далеко идущие. Отправить учиться в Лондон, выдать замуж за классического чопорного англичанина и нарожать выводок идеальных детей. В их воображении именно такая жизнь для меня.

– Но?