Дикари

– Нам подменили Палфурния, – любезным тоном сказал Спор. – Я послал ему молодого человека и молодую девушку, то есть тот подарок, которым он, как ты знаешь, так любит лакомиться, только на этот раз подарок был отравлен; я думал, что им нетрудно будет пройти сквозь все заслоны крепости, где он замуровал себя. Молодой человек, настоящий атлет, нес на теле тот предмет, который должен был всадить в спину хозяина дома, и это кроме того обычного оружия, которое он должен был бы воткнуть в привычное место. После чего ему нужно было убежать через террасу. Но обмануть стражников Палфурния оказалось невозможно. Они раздели молодого человека догола и нашли то, что он прятал.

– А если он заговорил? – разволновался Лацертий.

– Человек, уговоривший его оказать нам эту услугу за восемьдесят тысяч сестерциев, был не из наших краев и покинул город, как только сделка была совершена.

– Прости меня за то, что я засомневался в твоей осторожности, – улыбнулся Лацертий. Он подумал немного, прежде чем навести преданного ему человека на еще одну идею. – А как идут дела у Эфестиоса? – спросил он через некоторое время.

– У Эфестиоса? Ты имеешь в виду его гладиаторов? Дела очень плохи, ведь мы все для этого сделали, что смогли...

– Не смог бы ты позвать его сюда? Скажи ему, что некто хочет помочь деньгами его семье[100].

– Ты это говоришь серьезно?

– Я всегда говорю серьезно.

– Я могу прямо сейчас послать за ним. Он будет очень удивлен, когда увидит того, кто протягивает ему руку помощи...

Спор пошел отдать приказание, а римлянин на время вернулся к пергаментам, но потом, решив, что сейчас не следует думать об убийствах, которые залили кровью всю историю империи, начиная с Брута и Цезаря, отодвинул свитки.

* * *

Раб вел через сад шестидесятилетнего человека, шагавшего за ним немного сгорбившись, как будто на него давила грусть, читавшаяся на его лице. Школа гладиаторов ланисты[101] Эфестиоса, располагавшаяся в Геркулануме, долгое время соперничала со школой Палфурния в Помпеях. И после долгих лет борьбы она проиграла это сражение; было известно, что школа стоит на пороге краха.

Спор был прав: лицо Эфестиоса сразу выразило недоверие, как только он разглядел, кто сидел на скамейке в саду.

– Великие боги! – воскликнул он. – Что на этот раз от меня хочет мой недруг Лацертий? Неужели в этом цветущем месте я угодил еще в одну ловушку, после того как попался во все предыдущие?

– Сядь, Эфестиос! – бросил, смеясь, римлянин. – Гебе нечего опасаться меня...

– Вот так новость! – язвительно произнес тот в ответ.

– Как твои дела, Эфестиос?

– Избавь себя от моего возмущения, которое вызывают у меня твои слова, иначе я отвечу тебе, и ты знаешь, какой я дам ответ.

– Но все-таки? У тебя есть долги?

– Их немало.

– А есть чем заплатить?

– О, Везувий с дымящейся головой, возвышающийся над этим городом, – вскричал разорившийся, – скажи мне, что это не сон и что действительно присутствующий здесь мой мучитель недавно послал за мной одного из своих рабов! Что ты еще придумал, Лацертий, раз делаешь такое предложение?

– Я придумал извести твоего недруга Палфурния, – неожиданно сказал римлянин.

– Ох, ох! – запричитал Эфестиос, который уже слышал о том, что его противник внезапно закрылся в своем доме со своими людьми. – Значит, времена переменились... Но что ты подразумеваешь под словом «извести»? Это слово может означать многое. Если ты хочешь нанести ущерб его делам, как ты поступил со мной, то у меня на это нет больше средств...

– Не заставляй меня объяснять тебе точнее. Каким инструментом ты орудуешь в совершенстве? Мечом, ведь так?

– Так ты хочешь, чтобы я покончил с ним с помощью меча?

– Многими мечами.

– То есть? Я не прошу тебя быть точным, но выражайся хотя бы яснее...

– Палфурний больше не выходит из дому. Он окружен своими людьми, которые уже давно ненавидят твоих учеников. Разве несколько лет назад не началась между ними та знаменитая драка, закончившаяся несколькими трупами? И если твои гладиаторы, после того как какой-нибудь инцидент публично столкнет их с чужаками, захватят часть жилища противника, никто не будет особенно удивлен. Произойдет жестокая схватка, во время которой Палфурний может быть ранен. Во время этого ожесточенного поединка между людьми, привыкшими идти до конца, Палфурний поймет, что рана была роковой.

– Это точно, – согласился Эфестиос, который уже обрел свое хладнокровие. – Риск действительно очень велик.

– Случайная кончина Палфурния поможет твоим делам, – заметил Лацертий. – Тебе предоставляется случай взять верх и даже устроиться в Помпеях. Здесь найдется больше людей, чем в Риме, которые смогут тебе помочь...

– Ты все объяснил и точно, и ясно, – произнес удовлетворенный собеседник. – Твой посланец сказал мне, что кто-то заинтересован в моих делах и хочет помочь мне деньгами. Я не ошарашен, но все-таки удивлен, что этот «кто-то» – Лацертий...

– Так вот, ты видишь, Эфестиос, что бывают несчастные и благоприятные дни! Ветер меняется. А чтобы быть точным до конца, не назовешь ли ты мне цифру твоих долгов?