Дикари

Котий отдавал команды, не забывая притом следить за траекторией самых тяжелых метательных снарядов, вылетавших из-за крепостной стены, и вдруг он увидел, как прямо на укрепление, из которого он руководил своими людьми, несется огромный снаряд. Со страшным грохотом он упал на крышу командного пункта, посыпалась черепица, обвалились балки. От грома Котий внезапно проснулся. Он сел на кровати, обливаясь потом после кошмарного сна, и был тут же осыпан пылью: балки, висевшие в нескольких сантиметрах от его головы, и валявшиеся вокруг осколки черепицы смешали его сон с явью. На животе он прополз по разбитой кровати, подскочил к окну и увидел ужасающую картину. Дымящиеся камни и горящие угли под непрекращающийся треск сотнями падали на рудник и харчевню. Вулкан выплеснул свою ярость, о которой предупреждал своим рычанием несколькими часами раньше.

На земляной площадке перед въездными воротами лагеря валялись распухшие и окровавленные трупы двух рабов Литиаса, погибших под градом раскаленных камней. Запах серы, выходящий из внутренностей земли, ударил Котию в нос: смрад Везувия заставил ветерана вернуться к двери и выйти в коридор. Хэдунна и старуха тоже вышли из своей комнатушки. Он подтолкнул их к лестнице, крикнув, чтобы они спрятались в погребе харчевни, в котором Литиас хранил свое вино и кое-какие припасы и который был достаточно просторным, наполовину уходил в землю и был прикрыт каменной плитой. Внизу он натолкнулся на хозяина харчевни, вместе со своими рабами запрягавшего и навьючивавшего мулов, на которых должны были уехать его жена и дети, увозя с собой самые ценные для семьи вещи.

Крыша харчевни, давно дымившаяся от попавших на нее горящих камней, удара которых Котий чудом избежал, неожиданно вспыхнула. Загорелся остов здания. На земле там и здесь тлели причудливые головни, упавшие с неба вместе с камнями.

Из-за ограды военного лагеря раздавались крики солдат и вопли осужденных, со свирепым ревом из кратера вылетали камни и падали подобно кометам, только вместо хвоста за ними тянулся дымный след. Рудокопы, связанные цепями по рукам и ногам, были заперты на ночь в бараках, где они были совершенно беспомощны перед огнем вулкана. По дыму, поднимавшемуся в окрашенное зарей небо, было ясно, что многие бараки уже загорелись. Котий подумал о Сулле, представил себе, что он прикован к длинной железной палке, проходящей из одного конца барака в другой, – на эту палку нанизывались кольца цепей осужденных. Он обернулся, чтобы посмотреть, что делают его люди и лучники Тоджа: те пытались пробить отверстие в найденной ими пустой цистерне, зарытой в землю около харчевни, – через эту дыру можно было бы спуститься в убежище и, укрывшись от камней, падавших с неба, через нее же наблюдать за входом на рудник.

Литиас позвал свою жену и дочерей, они выбежали из винного погреба, где прятались до сих пор, и сели на мулов; животные, погоняемые бегущими рядом рабами, затрусили по дороге.

Все люди Котия собрались теперь в цистерне, туда спустился и Литиас; ветеран, высунув голову из отверстия, находившегося на уровне земли, наблюдал за главными воротами. В лагере разыгрывалась драма, о которой можно было только догадываться. Солдаты готовились к бегству, грузя на военные повозки все, что было самого полезного или ценного, и собирались бросить заключенных на произвол судьбы, рядом с изрыгающим пламя вулканом.

Литиас повернулся к Котию.

– Дай мне прямо сейчас сто тысяч сестерциев, – сказал он. – Где эти деньги?

– В винном погребе, – ответил Котий.

Они выбрались наружу и побежали. В погребе два ветерана сторожили мулов и поклажу, тут же сидели Хэдунна и старуха. Котий подошел к большому кожаному мешку, прямо на глазах Литиаса открыл его, и тот увидел много толстых мешочков, явно набитых золотыми и серебряными монетами, – военную добычу тех, кто пришел к Везувию в надежде освободить Суллу.

Котий открыл один из мешочков и вынул маленький полотняный кошелек – в каждом таком кошельке лежало сто тысяч сестерциев.

– Я вижу, что вы приехали не с пустыми руками, – произнес держатель харчевни. – Пойдем со мной.

Теперь они побежали к низким строениям, которые располагались за харчевней и стояли параллельно складу и сараям, крыши их были уже во многих местах разрушены. Литиас ввел туда Котия и открыл нечто похожее на большой сундук. Ветеран увидел, что в нем лежали те форменные туники, которые носили провинившиеся легионеры, бывшие охранниками-каторжниками на руднике, а еще каски, поясные ремни и предписанные уставом портупеи.

– Долгое время я собирал это обмундирование, вещь за вещью, – сказал Литиас. – Я даже хорошенько не знал, для чего я это делаю, но сегодня нам это послужит. Одень своих людей, пока я поговорю с Поллионом.

Котий посмотрел на Литиаса.

– Зачем ты это делаешь? – спросил бывший легионер. – Не лучше ли тебе спуститься вниз вместе с женой и дочерьми? Разве твоя жизнь не стоит больше, чем сто или двести тысяч сестерциев?

Литиас выдержал испытующий взгляд ветерана.