Дикари. Дети хаоса

Руди оставил меня одного у костра. Через несколько минут еще один огненный шар прорвался сквозь тьму у гребня. Теперь, когда все тела были похоронены, Куид с Гулякой подожгли грузовик. Я наблюдал за пляшущим в ночи пламенем. В голове у меня продолжал кружиться и проигрываться образ взрывающегося черепа того парня.

Вернувшись в лагерь, Гуляка и Куид удалились в одну из палаток, а Руди первым заступил на дежурство. Вместе того чтобы воспользоваться свободной палаткой, я бросил на землю возле костра одеяло и лег. Остальные дежурили, сменяя друг друга каждые три часа. Я был удивлен тем, насколько холодно становится ночью в пустыне. Спал я немного, но, должно быть, то и дело отключался, поскольку помнил, что мне снилось. Это были не кошмары, которых я ждал, а приятные, полные нежности сны, воспоминания о матери, о Триш, до того, как наши отношения испортились, о Джиллиан и даже о Джанин. Мне казалось непристойным грезить о них в этом пыльном аду. Но всякий раз, когда я погружался в сон, они напоминали мне о том, что ждет по ту сторону тьмы. Люди, ради которых определенно стоит жить, но стоит ли ради них убивать? Ради кого-то из них?

Ближе к утру Куид заступил на последнюю смену. Я видел, как он сидел на переднем бампере «Ленд-Ровера», прислонив дробовик к ноге. Тело у меня затекло и ныло от долгого лежания на земле, поэтому я встал, немного размялся, затем присоединился к нему.

— Ты в порядке? — спросил он. Куид обладал беззаботным характером южанина, его непринужденность казалась неуместной в этих краях. Он был самым молодым в группе, но, на мой взгляд, самым смышленым.

— Поспал ровно столько, сколько хотел. — Во рту у меня было вязко и кисло. Я сплюнул в темноту комок мокроты, но это не очень помогло. — Все тихо?

— Новых проблем пока не было.

— Пока?

Глаза у него продолжали сканировать все еще темную пустыню.

— Удивительно, не так ли?

— Что именно?

— Насколько изменяется ночью пустыня. Причем любая.

— Во многих был?

— Две командировки в Ирак, был частью первой волны, когда мы только вошли.

— Тогда, думаю, сегодняшняя ночь не должна быть для тебя большой проблемой.

— Всегда большая проблема, когда кто-то умирает. К этому никогда не привыкнуть. Но первый раз, когда ты сталкиваешься с этим, самый сложный. Это — серьезное потрясение для любого, если только ты не больной на всю башку.

Я чуть было не признался ему, что для меня это не первый опыт.

— Иногда это необходимо, — продолжил он, — но в убийстве нет ничего приятного. По крайней мере, не должно быть.

— Давно уволился со службы? — спросил я.

— Пять лет, только я не уволился. Сбежал.

Я не знал, что сказать.

— Был сыт по горло, — пояснил он. — Должен был лететь в третью командировку, и вместо этого просто сбежал. Меня все еще ищут. Оказался в Мексике, познакомился с Руди и стал с ним работать. Решил, что если возьму в руки пистолет и запачкаю руки в крови, то пусть это будет на моих условиях.

Какое-то время мы молчали. Слышно было, как потрескивают последние умирающие угли костра. Я жестом указал на его футболку с логотипом «Нью-Орлеан Сэйнтс».

— Просто фэн или ты из Нью-Орлеана?

— И то и другое.

— Был там однажды несколько лет назад, — сказал я. — Неплохой городишко.

— Района, в котором я вырос, больше не существует. Был разрушен во время наводнения.

— Думаешь, когда-нибудь вернешься домой?

Он перестал смотреть на пустыню и перевел взгляд на меня.

— Нет.

Я не был уверен, вернется ли вообще кто-то из нас.

— А что насчет тебя? — спросил он. — Откуда ты?

— Из Нью-Йорка. Из северной части штата. Я — писатель.

— Что пишешь?

— Ложь.

Он улыбнулся и возобновил дежурство.

— Хорошо там живется?

— Ничего особенного, хотя лучше, чем я думал.

— Тогда какого черта ты здесь делаешь?

— Хороший вопрос.

— Я знаю лишь, что мы должны доставить тебя в Коридор, к какому-то чокнутому уроду, который возомнил себя дьяволом или типа того.

— Возможно, он считает себя Богом, — сказал я. — Насколько я могу судить в последнее время, особой разницы нет.

Куид задумался:

— Как-то несправедливо по отношению к Большому Боссу, а?

Не удержавшись, я рассмеялся себе под нос.

— Что? Не ожидал, что такой, как я, может быть верующим?

— На самом деле, нет. Опять же, возможно, это имеет смысл.

— Меня растили добрым мальчиком-католиком, — произнес он с усмешкой.

— Меня тоже, но я уже не мальчик.

Куид принялся раскачивать головой взад-вперед, разминая шейные мышцы.

— На мой взгляд, чем хуже становится мир, тем больше в нем Бога.

— Кажется, ты тут не прав. В этом мире нет ничего, кроме бесконечных страданий, безмерного насилия, боли и жестокости. Где же во всем этом Бог?

— Есть еще радость. И добро.

— Встречаются изредка.

— Поговори с теми, кто видел бой, они тебе скажут. Да, это — ад на земле, и ты видишь что-то, что никогда не выкинешь из головы. Но еще ты видишь много крови, видишь храбрость, способность к самопожертвованию и взаимовыручку.

— Но то деяния человека, а не Бога.

Через некоторое время Куид спросил:

— Значит, ты думаешь, что Бог мертв?