— Он нашел свой путь и провел некоторое время в Африке, Азии и Австралии. И наконец оказался в Центральной, а затем и Южной Америке, — продолжила Джанин по указке миссис Дойл, черпая информацию из памяти. — Мартин побывал там в нескольких странах, после чего вернулся домой. В общей сложности он отсутствовал шесть лет, уехав в восемнадцать и вернувшись в двадцать четыре.
Я посмотрел на миссис Дойл.
— Вы не видели его все это время?
— Он регулярно писал мне и довольно часто звонил — всякий раз, когда был в районе, где имелась телефонная связь, — но это все. — Она глубоко вздохнула. В груди у нее раздался свист и хрип. — Вернувшись, он остался с нами — мой муж тогда был еще жив. Только он стал другим. Его путешествия и весь этот образ жизни изменили его. Он поступил в колледж, но бросил учебу всего через два семестра.
— Несмотря на идеальный средний академический балл, — добавила Джанин.
— Мартин всегда был очень способным, — сказал я.
Миссис Дойл, похоже, понравился мой комментарий.
— Он просто не мог приспособиться к традиционному образу жизни. У него были эти ужасные перепады настроения. В мгновение ока он мог превратиться из замкнутого, тихого и доброго парня в переполненного яростью маньяка, кричащего и ломающего вещи по всему дому, утверждающего, что мы понятия не имеем, через что он проходит в своей попытке — как он выражался — найти Бога. Мартин превратился в сильно измученного молодого человека.
Мне было знакомо это чувство.
— Наконец он съехал, — продолжила она. — И в течение последующих пяти лет мы общались с ним лишь несколько раз. Каждый его звонок был тревожнее предыдущего, и паузы между ними становились все длиннее и длиннее. Когда Мартин звонил, он говорил нам самые кощунственные и отвратительные вещи, утверждал, что нашел истину и что наши жизни — ложь. Продолжал нести всякий вздор о религии, духовности, жизни и смерти. И мы с мужем начали думать, что Мартин либо пристрастился к наркотикам, либо страдает от душевного недуга. Но мы ничего не могли поделать. Насколько мы знали, он не представлял опасности ни для себя, ни для других и имел полное право выбрать жизнь бродячего бездельника.
Ненадолго замолчав, она сделала несколько вдохов.
— Все это время он вел себя точно так же с Тельмой. Ты же помнишь его сестру?
— Да, мэм.
— Тельма переехала в Чикаго несколько лет назад после окончания колледжа. Сейчас она дипломированный финансовый аналитик. В любом случае, Мартин говорил своей сестре то же самое. Довел ее до такого состояния, что она не захотела больше иметь с ним ничего общего. Перестала отвечать на его звонки, и в конце концов он оставил попытки с ней связаться. Они не общались уже много лет.
— Это прискорбно, — сказал я, надеясь, что в какой-то момент она просветит меня, какое отношение все это имеет ко мне.
— Через несколько лет после этого мистер Дойл погиб. Мартин даже не приехал на похороны. Он позвонил примерно через год после смерти его отца, и я сообщила ему новости. Он сказал, что ему все известно. Конечно же, у него не было возможности узнать об этом, но он утверждал, что все знает. А затем он снова разразился одной из своих тирад, будто я сказала ему что-то тривиальное и несущественное. Это было пятнадцать лет назад. После этого разговора Мартин в течение нескольких лет звонил с частотой лишь пару раз в год. А потом, лет пять назад, все контакты оборвались. Я боялась, что он умер, поэтому наняла частного детектива, чтобы найти его. — Она снова посмотрела на Джанин.
— Первый нанятый детектив выяснил, что Мартин довольно часто переезжал с места на место, — сказала та, обращаясь к миссис Дойл. — Судя по тому, что тот смог установить, Мартин больше не покидал страну, но перемещался по ней в течение нескольких лет. Найти его было, мягко говоря, непросто, поскольку он нигде не задерживался надолго. Последним местом, которое детектив мог с уверенностью назвать, была Калифорния. Очевидно, Мартин связался с небольшой группой бездомных, и они стали путешествовать все вместе, переезжая из штата в штат, на те средства, которые могли найти. Было непонятно, как они могли обеспечивать себя, но детектив подозревал, что Мартин и остальные были вовлечены в какую-то незаконную деятельность.
— По сути, это был тупик, — сказал я.
— По сути, да.
— Я начала думать, что никогда уже не увижусь и не пообщаюсь с сыном, — вздохнула миссис Дойл. — Но потом, два года назад, я стала получать от Мартина сообщения. Спорадические, но крайне тревожные сообщения.
Джанин подождала, когда ее работодательница одобрительно кивнет, и произнесла: