Дикие

— Гуманнее? — Еще немного, и я рассмеюсь ей в лицо. Поверить не могу. — Где была ваша гуманность, когда вы распылили газ?

— Это должно было сработать, — говорит директриса. — Думаю, концентрация оказалась недостаточной. С твоей подругой сработало.

На секунду комната исчезает. Я снова стою на пароме в свой первый день в Ракстере и смотрю, как Байетт смотрит на меня. Ее улыбка выглядит как то, чего я ждала всю свою жизнь; она улыбается так, будто я особенная.

— Нет, — говорю я. — Нет, не понимаю. О чем вы?

— Твоя подруга — мисс Уинзор.

У меня перехватывает дыхание. Риз тихонько матерится.

Но директриса не останавливается.

— Насколько мне известно, она успела внести значительный вклад в исследования.

— Успела? — повторяю я, хотя знаю, знаю, что последует за этими словами.

— Она умерла. — Директриса пожимает плечами. — ЦКЗ применили газ еще вчера.

Пустота внутри, как будто целый кусок меня выдрали с корнем. Она не могла умереть. Глаз щиплет от слез, меня начинает трясти.

— Я вам не верю, — говорю я. — Не верю.

— Это ничего не меняет.

Не сознавая, что делаю, я вцепляюсь директрисе в лицо ногтями. Она вскрикивает, и по ее коже струится кровь, пока я полосую ей шею. Риз обхватывает меня поперек живота, оттаскивает назад, и я бешено лягаюсь, пытаясь до нее дотянуться.

— Она лжет, — говорю я. — Она не знает Байетт, она не понимает.

— Я знаю, — говорит Риз мне на ухо. — Ты права, но у нас нет времени. Ты сама сказала, забыла? Надо уходить.

— Да. — Я тяжело сглатываю, заставляя себя успокоиться. — Только еще кое-что. Вылей воду. Оставь одну бутылку.

— Нет! — вырывается у директрисы. — Нет, нет, подождите.

Риз отпускает меня, и я за шею прижимаю директрису к стене.

— Все кончено, — говорю я. Риз опустошает бутылки. Пол становится темным и скользким, и директриса начинает плакать.

Байетт не умерла. Я в это не верю. Директриса лгала раньше и может лгать сейчас. Я найду Байетт, как и обещала, и тогда расскажу ей, что сделала это ради нее.

Я отпускаю директрису, отвожу здоровую руку назад, и Риз передает мне последнюю бутылку. Ради Байетт, ради мистера Харкера, ради нас.

— Мы должны были это выпить? — спрашиваю я и подношу бутылку к губам.

Она кивает.

— Так будет лучше. Зачем вам вся эта боль? Клянусь, вы даже не поймете, что случилось.

— Да. — Я смотрю на воду и облизываю губы. Когда я поднимаю взгляд на директрису, она тепло смотрит на меня и кладет руку мне на плечо.

— Больно не будет, — мягко говорит она.

Я наклоняюсь к ней.

— Докажите.

Она ахает, и я заталкиваю ей в рот горлышко бутылки, наваливаясь на нее всем весом и удерживая челюсть, не позволяя стиснуть зубы.

Сдавленный крик, всхлип, и она начинает биться, пытаясь вырваться. Вода льется по моей руке, обливая ей рубашку. Она старается не глотать, но скоро ей придется это сделать. Я чувствую ладонью ее мокрые губы, но только надавливаю сильнее, прижимаясь лбом к ее лбу. Она сделала это с нами. Теперь наша очередь.

У нее текут сопли, она начинает давиться, ее тело сотрясают спазмы. Я смотрю на ее горло и жду, жду, жду, пока наконец она со стоном не начинает глотать.

Я стою рядом с ней, нога к ноге, до тех пор, пока она не оседает так, что я больше не могу ее удержать. Я отхожу, и она падает на пол, на четвереньки, хватая воздух ртом. Она такая маленькая… Я вижу ее иссушенные запястья, желтушную бледную кожу. Я сминаю бутылку и бросаю рядом с ней.

— Оставь ее, — говорит Риз, — пошли. Там становится жарко.

Я оглядываюсь, не понимая, о чем она, и она кивает в сторону коридора. Двери в вестибюль сотрясаются. Если не выдержали парадные двери, у этих нет ни единого шанса. Я слышу, как Джулия кричит на остальных, поторапливая с баррикадой. Вот только это их не спасет.

— Да, — говорю я.

Я забрасываю за спину рюкзак, слегка пошатываясь от тяжести, и мы выходим из кабинета. Мы не оглядываемся до самой кухни — только тогда я проверяю, не идет ли кто за нами.

Пустой коридор и крики. Нужно спешить.

Риз подбегает к пожарному выходу; потрескавшийся знак не горит. Я догоняю ее, и она, приоткрыв дверь на пару дюймов, выглядывает наружу.

— Вроде бы чисто.

У меня вырывается смешок.

— Как будто у нас есть выбор.

Она протягивает мне серебряную руку, и я берусь за нее.

— Держись рядом со мной, — говорит она, — а я буду держаться рядом с тобой.

Я закрываю глаз. Позади Ракстер, а впереди — кто знает?

ГЛАВА 24

Дверь выплевывает нас на южную часть территории. Утро вступило в свои права, и через облака пробивается солнце. Лужайка перед нами пуста — между нами и океаном всего несколько прибрежных сосен. Справа от нас забор, отделенный сотней ярдов припыленной инеем травы, и ворота.

— Если придется разделиться, — говорит Риз, — ищи мой дом. Встретимся там.

— И что потом?

— Отцовская лодка, — поясняет она. — Она должна быть где-то у берега.

Изнутри раздается треск — возможно, одна из дверей рухнула, — и я слышу, как школа взрывается криками. Я сдавливаю руку Риз. Самолеты уже близко, мысленно оправдываюсь я, и мне самой от себя противно.

— На счет три, — говорит Риз, — бежим к воротам.

Я киваю, и мы вместе шепчем:

— Раз. Два. Три.