Дикие

– Спасибо, – говорю я. – Мы быстро, обещаю.

Директриса жмется к стене, растопырив пустые ладони, так что я отворачиваюсь – пусть за ней следит Риз, если захочет. У книжного шкафа во всю стену стоит холщовый рюкзак, уже наполовину заполненный коробками с патронами, поверх которых лежит пистолет. Я беру пистолет, проверяю предохранитель и передаю его Риз. Может, у нее и повреждено плечо, но я никогда раньше не стреляла из пистолета, и у нее получится лучше. Возможно, она даже вспомнит, чему я ее учила.

Она прячет пистолет за пояс джинсов и приседает на корточки у бутылок с водой. Пластиковая упаковка вскрыта, и несколько бутылок вывалились на пол.

– Ты возьми вон то, – она кивает на коробку рядом со мной, полную упаковок вяленого мяса и крекеров. – А я захвачу несколько сигнальных шашек. И аптечку.

Я под завязку набиваю рюкзак едой. Странно: на дне коробки лежит стопка бумаг, словно директриса упаковала в дорогу школьные записи. Я достаю их и пролистываю, а Риз заглядывает мне через плечо, но шрифт слишком мелкий, а глаз болит, так что я просто заталкиваю их поглубже в рюкзак. Посмотрю позже.

Риз возвращается к воде, но через пару секунд зовет меня, и я, сощурившись, смотрю на нее. Она держит в руке бутылку с открытой крышкой.

– Что?

– Ее уже открывали. Кольцо сорвано.

Я припоминаю, как директриса стояла над бутылками, когда мы вошли. В руках у нее что-то было. Я поворачиваюсь к ней, стараясь поймать ее взгляд, но она смотрит прямо перед собой.

– Только одна?

Риз берет другую бутылку из упаковки и скручивает крышку.

– Эта тоже.

Я подползаю к ней, и мы вместе проверяем остальные бутылки. Каждая, все до единой, открываются легко, и на каждой сорвано кольцо.

– Черт, – говорю я, но Риз уже на ногах и надвигается на директрису.

– Что вы с ними сделали? – тихо спрашивает она.

Пол под моими коленями влажный, и вода пропитывает джинсы. Директриса что-то сделала с бутылками, но что?

Я подношу одну из бутылок к свету. Сперва я ничего не вижу, но потом… Осадок на дне, россыпь крупиц черного пороха.

Риз замолкает, когда я проношусь мимо нее. Директриса пытается увернуться, но я цепляю ее пальцами за карман на брюках и подтягиваю к себе. Я права – я знаю, что я права, и хотела бы, чтобы это было для меня неожиданностью, но все это мне уже знакомо. Все повторяется снова.

– Гетти, – говорит Риз, – что такое?

Директриса пытается вывернуться, но я вдавливаю плечо ей в грудь, прижимая ее к стене.

– Проверь патроны, – говорю я. – Сама увидишь.

– Я не хотела никому зла, – молит директриса. – Я только хотела помочь.

– О, – говорит Риз у меня за спиной. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что она нашла. Часть патронов вскрыта, как учили нас старшие девочки из ружейной смены. Я не знаю, кто и как впервые обнаружил, что щепотка пороха может сделать с телом, зараженным токс. Никто не рассказывал, а я не спрашивала. Но я знаю, что умирать от такого будешь медленно – как будто погружаясь в сон, с той только разницей, что этот сон наполняет тебя болью.

– Вы насыпали в воду порох, так? – говорю я. Мое лицо так близко, что слюна брызжет ей на щеку.

Прежде чем я успеваю увернуться, она берет мое лицо в ладони и смотрит на меня сверху вниз, и чем ласковее становится ее взгляд, тем сильнее сжимаются ее руки.

– Послушай меня, – говорит она. – Так будет лучше для вас.

– Отпустите ее, – говорит Риз, но директриса словно не слышит.

– Они уже в пути, Гетти. Истребители с авианосца. – Она понижает голос, почти шепчет. – Ты знаешь, на что они способны.

Еще бы. Дело не в том, о чем говорили на базе. А в том, о чем не говорили. И это молчание было красноречивее любых слов.

Я отбрасываю ее руки и отступаю назад.

– Почему сейчас? У них было полтора года. Что изменилось?

– Внутри исследовательской группы кто-то заразился, – говорит она. – А кто-то из вас, девочек, нарушил карантин.

Я призываю на помощь все силы, чтобы не упасть, потому что вина обрушивается на меня и тянет на дно, но мне нельзя этого показывать. Нельзя, чтобы директриса узнала, что это были мы.

– Слишком слабые перспективы, слишком велик риск, – продолжает она. – Они не могут вылечить токс. Если бы у них была возможность проводить больше экспериментов…

– Экспериментов? – Ее слова задевают в памяти какую-то струнку, но я никак не могу ухватить мысль; закрываю глаз и проматываю события последних дней, пока не добираюсь до нужного воспоминания. Уэлч на причале, перед смертью. Они хотели проводить испытания на вас, сказала она, но я им не позволяла.

– Уэлч была на нашей стороне, – говорю я. – Верно?

Директриса хмурится.

– Я не знаю, из кого состоит «ваша» сторона, Гетти, но мисс Уэлч была категорически против того, чтобы подвергать эксперименту всё тело, если это могло привести к излишним страданиям. – Она нервно улыбается. – Лично я считаю, что она ошибалась. Теперь это очевидно вдвойне.

– Она покончила с собой. – Меня трясет, и Риз, подступив ближе, кладет руку мне на спину. – Она сделала это из-за ваших планов.