Дикие игры домашних детей

Через мгновение Игорь оказался в комнате, уставленной старинной мебелью. Ее было немного, но она была расставлена со вкусом старой мещанки. Стол был покрыт белой скатертью, которую уже давно никто не стелет. На столе огромная старинная хрустальная ваза, на тумбочке подсвечники со свечами, а на полу огромный лохматый ковер.

— Разувайся, — сказала она приказным тоном. — Мне надо передвинуть шкаф к другой стене. Ты мне, молодой человек, уж помоги, раз пришел. У вас что, благотворительная акция?

Она провела его в другую комнату. Игорь заметил, что там, дальше, есть еще две комнаты.

«Ничего себе квартирка, — подумал он. — Все как до Революции, даже шторы на дверях висят с побрякушками».

— Большая у вас квартира, — сказал Игорь, осматривая стены с многочисленными фотографиями.

Степановна глубоко вздохнула:

— Квартира большая, да сил моих больше нет. За ней ведь ухаживать надо.

— Вам лет восемьдесят будет, — сказал Игорь.

— Мне девяносто три года, молодой человек. Неприлично женщин о возрасте спрашивать. Помоги мне вот этот шкаф передвинуть к той стене.

Игорь напряг все силы, чтобы сдвинуть шкаф, а старуха стояла в стороне и наблюдала.

— Он полный доверху? — спросил Игорь. — Совсем неподвижный.

— Это чистое дерево, не то, что нынешняя мебель. У меня все такое, добротное. А ты, я посмотрю, слабоват в этом деле. — Она подошла и тоже уперлась руками. Шкаф медленно стал ползти по паркетному полу и вскоре встал на место.

— Да, сейчас такую мебель не делают, — согласился Игорь, оглядывая комнату.

Степановна присела в резное кресло и перевела дыхание.

— Чего стоишь, в ногах правды нет. Садись. — Она указала на стул, обтянутый богатой материей. — Садись, садись, не стесняйся. Сейчас немного передохну и угощу тебя чаем. Правду говорят, что студенты всегда голодные?

— Нет, неправда, — возразил Игорь.

— Как неправда? Ты же подработать пришел. Я тебе заплачу. Принеси мне с кухни пепельницу и папиросы, — попросила она.

Игорь положил перед ней пачку папирос и снова сел на стул, поглядывая по сторонам.

— Сам куришь? — спросила она.

— Очень редко.

— А я всю жизнь, с самой Революции.

Игорь почувствовал, как от удивления вытянулось его лицо. Он быстро прикинул в уме, сколько же лет ей было в то время: получалось, что во время Революции этой Степановне было пятнадцать лет.

Он почесал затылок и уставился на дымящую папиросой старуху.

— Вы как сама история, — выразил он свое восхищение.

— Какая я тебе история? — возмутилась Степановна. — Расскажи лучше ты мне свою историю. Как попал сюда?

— Приехал поступать и поступил случайно в медицинский. Теперь студент, на свою голову.

— Молодец! — похвалила Степановна парня. — Врачи нужны были всегда. Помню, в гражданскую войну мой отец воевал и был ранен, так его врач-белогвардеец спас от смерти.

— А наши врачи как же? — удивился Игорь.

— Наших вообще не было. Откуда у молодой республики могли быть врачи? Это потом уже стали появляться, а тогда не было.

— И он выжил?

— Да, выжил. Жил долго во Франции, потом в Польше.

— И вы были с ним?

— Конечно. Где же быть семье, если не с отцом. Помотала тогда нас жизнь… Мои предки из буржуйских. Во времена Сталина пришлось уехать в Прибалтику. Там родилась у меня дочь.

— Интересно, — сказал Игорь и поудобнее расположился на стуле.

— Ничего интересного, — ответила Степановна. Она резко поднялась и направилась на кухню. — Идем за мной. Сейчас я тебя настоящим английским чаем буду угощать. Коньячок будешь?

— Нет-нет, спасибо, — отказался Игорь.

— И опять молодец! Иди, руки мой, опекун.

— Да не опекун я, — признался Игорь. Ему уже надоело слышать это слово. — Это я так, просто ляпнул.

— Ну, иди, иди, — смягчила свой голос старуха. — А я пока на стол накрою.

5

Чай пили молча.

Степановна выложила на стол пряники, похвасталась, что пекла их сама, поставила варенье, и Игорь заметил, что посуда тоже какая-то особенная, старинная.

— У вас все вещи такие интересные? — спросил он.

— Ничего особенного, — сказала она. — Им просто много лет.

— И вы их сохранили?

— Это моя молодость и история моих родителей, — вздохнула старуха. — Ну, ты не отвлекайся. Вот смотрю я на тебя, хороший ты мальчик. Сколько же тебе лет?

— Скоро будет восемнадцать.

— Уже взросленький, молодец! Как величать-то тебя?

–— Игорем. — Он с тревогой взглянул на старуху, подумывая, что это имя ей о чем-то говорит, но она не проявила никакого интереса.

— Молодец, Игорь, — повторила она.

Ему было приятно слушать говор Степановны, и он немного успокоился.

— Так кого ты искал в нашем доме? — после некоторого молчания спросила старуха и снова закурила папиросу.

— Никого. Случайно зашел, а вообще хотел снять где-нибудь в этом районе комнату. Общежитие дают только с третьего курса. Вы не знаете, кто сдает?

— Ой, откуда же мне знать… Я на улицу выхожу редко, с соседями не разговариваю, поэтому ничего и не знаю.

— Вообще не разговариваете ни с кем?

— С кем тут поговоришь? Одно старье кругом, — призналась Степановна.

Игорь удивился ее откровенному разговору. Он взглянул на бабушку, даже хотел признаться ей, кем является для нее на самом деле, но решил не торопиться.