Дикие питомцы

Нэнси позволяет мне отволочь ее за соседний столик, но ни за что не соглашается перейти в другой бар. Это принципиальный момент, заявляет она. Потом заказывает бургер, и я беру себе такой же. Теперь я сижу спиной к залу и потому не замечаю, что сзади ко мне подбирается Карл, зато вижу, какое вдруг стало у Нэнси лицо. Он дотрагивается до моих волос и накручивает прядь себе на палец. Я застываю, словно у меня в волосах запутался жук. Потом он выпускает мои волосы, и я понимаю, что все это время не дышала. А он проводит ладонью по моему соску, и Нэнси издает низкий рев. Я прыгаю к ней, чтобы не дать вскочить. Если она залепит ему пощечину, он ударит ее в ответ, и тогда мне придется его убить. На нас все смотрят. В висках стучит от стыда. Сосок затвердел, и это отлично видно.

Не устраивай представление. Давай просто уйдем.

Так это я устраиваю представление? – возмущается Нэнси.

Тише, умоляю я. И тем самым допускаю ужасную ошибку.

В метро мы ссоримся. Нэнси обзывает меня жалкой.

Нельзя же просто бить морды направо и налево, возражаю я.

Это просто фигура речи. Или, может, тебе нравится, когда тебя щупают старики? Так бы и сказала.

Вот спасибо, Нэнс. Очень мило.

Он напал на тебя, вопит она.

Оглянувшись на других пассажиров, я шиплю – перестань выставлять меня жертвой. Он на меня не нападал. Это просто было противно. Я прижимаюсь лбом к холодному поручню, чтобы остудить пылающее лицо. Как же я позволила такому случиться? Целый час флиртовала с ним, попутно делая пометки в блокноте, задавала вопросы, предвкушала, что будет дальше и как мы потом все это обсудим.

Ты настолько не права, что я даже не знаю, с чего начать, заявляет Нэнси.

Надо было просто пересесть за другой столик.

Мы имели право там сидеть, возражает она.

Это бар, а не места в автобусе.

Ты не обязана была отвечать ему вежливо, не унимается она. Ой, я Айрис, очень приятно, не позволите ли вам отсосать.

Почему тебе так сложно принять, что я решаю проблемы иначе, чем ты?

Да я вообще не представляю, как ты так живешь – постоянно беспокоясь о чувствах мужчин.

Потому что реагировать на все подряд жизни не хватит. Не желаю я орать на каждого встречного.

То есть иметь свободу воли, фыркает она.

Сила в том, чтобы не позволять чему угодно на тебя влиять.

Я вспылила, потому что он тебя облапал. Мне это отлично известно, спасибо.

Сосок ноет. Хочется принять душ. Я разглядываю рекламу «American Apparel». Девочка-подросток в купальнике, носках и конверсах хмуро смотрит в камеру. Канал-стрит. Хьюстон-стрит. Кристофер-стрит. Шеридан-сквер. Обещаю, однажды я переобуюсь в прыжке. Буду спускаться в метро на эскалаторе, какой-нибудь парень ухмыльнется мне, а я как заору – Я НЕ ПРО ТВОЮ ЧЕСТЬ!

Нэнси фыркает, но разговаривать со мной по-прежнему не желает. У модели с рекламы между передними зубами щель размером с монетку. Сквозь купальник видны соски. Но ее грудь означает не то же самое, что моя, она посылает другие сигналы. Наверное, мне пора начать носить лифчик. И, наверное, не нужно было соглашаться пить его вино. Но, даже не будь вина, я все равно не знала бы, как отделаться от Карла, не обидев его. И почему только я так боялась его расстроить или смутить? Подумать только, я позволила незнакомцу потрогать меня за сосок только потому, что мне не хотелось ставить его в неловкое положение!

Нэнси, тяжело дыша, придвигается ко мне вплотную. Глаза у тебя, как у кошки, говорит она.

Я начинаю смеяться, а остановиться уже не могу. А когда все же успокаиваюсь, Нэнси фыркает снова, и все начинается сначала. Потом на меня нападает икота, я задерживаю дыхание, но это не помогает.

Боже, Айрис, не устраивай представление, говорит Нэнси, заметив, что все на нас оборачиваются.

Чистая одежда у нас закончилась, приходится заняться стиркой. Пока мы разбираем вещи, Нэнси рассказывает про референдум по поводу абортов. Внезапно в ее истории всплывает имя Эзры, и я застываю.

Это когда было?

Где-то в январе, мы с ним сходили вместе выпить кофе, отвечает она, дергая затяжку на колготках. Ему нужно было забрать в «Зедс» какую-то приблуду для гитары. По колготкам бежит стрелка, но она, не замечая, продолжает дергать нитку. Я пересказала ему слова Витгенштейна – чтобы справиться с проблемой, нужно вести себя так, будто ее не существует. И ему это ужасно понравилось. Как будто бы таким образом все можно исправить.

Что исправить?

Он даже сказал – невероятно! Я ведь всю жизнь так и делаю.

Я начинаю складывать по парам носки. Пытаюсь рассмеяться, но звук получается неубедительный. Так вот почему мне показалось, что я исчезла.