Дикие цветы

– Он только что туда уехал. А Лорен здесь. Она… она работает над чем-то, – сказала она. – Знаете Лорен? Она его жена.

– Не знакома с ней, нет.

– Она очень хорошая. В прошлом году заново отделала дом. – Айрис откашлялась. – Она хочет и Боски отремонтировать. Бабушка ей разрешила, до того, как она… Бабушка любит Лорен.

Ей были в новинку новые члены семьи, новые отношения между ними. Она плохо помнила свою мать в качестве бабушки. Кажется, та была на удивление хороша: терпеливая, веселая, бесхитростная. Это была милая сторона маминого характера, ее приземленная шотландскость и отсутствие эго, так расходившиеся с ее красотой. Корд обнаружила, что схватилась за живот – настолько болезненным стал приступ воспоминаний. Было ли ей больно? Хорошо, что ей нравится Лорен. Надеюсь, Бен с ней счастлив. Все, что ему нужно, – это любить кого-то…

Головная боль, тошнота и смятение навалились на нее.

– Хорошо. – Корд поднялась с места. – Вы с отцом все еще живете в доме в Примроуз-Хилл?

– Да, я не могу позволить себе квартиру в Лондоне, а папа не хочет мне помогать до того, как я найду работу. Все нормально, мне повезло. К тому же их все время нет дома.

Корд помнила дом Бена в Примроуз-Хилл-просторную, но ветхую викторианскую постройку. Он купил его после первого брака, еще до того, как из района для людей с интересной работой Примроуз-Хилл превратился в район для людей с огромным заработком.

– Значит, ты там сама по себе?

– Ну, типа того. Иногда в подвале ночует его друг. Как его… Хэмиш? – сказала Айрис, допивая свой кофе. – Они с отцом знакомы… Ой, ой, тетя Корди, чашка! Вы разливаете кофе повсюду.

– О, как глупо с моей стороны. – Корд смахнула капли со своей юбки на ковер цвета грязи. Когда она въехала сюда двадцать пять лет назад, этот ковер подогнали по размеру в «Хэрродс». В те времена «Хэрродс» еще приносил пользу, например, там подрезали ковры. Она внимательно посмотрела на этот ковер в первый раз за много лет. «Ну он и грязнющий», – подумала она.

– Вы знаете Хэмиша? – с любопытством спросила Айрис.

– Знала много лет назад, – кивнула Корд.

Айрис не замечала ничего неладного.

– Мне и Эмили нравится Хэмиш. Он недавно развелся, и он слегка неудачник, но он милый. Когда он оставался в первый раз, он только и делал, что сидел в подвале, слушая французские песни о любви…

– Шарля Трене[87], – очень тихо сказала Корд.

– А вы и правда его знаете. Мне казалось, он говорил, что однажды виделся с вами. Но там был папа, и…

– Это было очень давно. Он актер. Он знал моего отца.

– О, а я думала, он бухгалтер, – озадаченно сказала Айрис.

– Хэмиш Лоутер?

– Ой, я и не знаю его фамилию, – сказала Айрис неопределенно. – Он бухгалтер, это точно, потому что в последний год он помогал бабушке с налогами и там возникли какие-то трудности. С вами все в порядке?

Корд заложила руки за голову, потягиваясь.

– Я в порядке. В таком случае это не он.

Она глубоко вдохнула, почувствовав огромную волну облегчения: бухгалтер Хэмиш не был очередным призраком, всплывшим из ее прошлого.

– Так, Айрис, все это очень хорошо, но я знаю, что пришла ты сюда не за чашечкой кофе. Зачем ты здесь?

– О. – Глаза Айрис расширились. Она неловко теребила сумку, стоявшую в ногах. – Папа… Папа сказал, что лучше зайти, чем звонить по телефону, потому что вы все равно не берете трубку. Я принесла вам кое-что.

Она начала опускать руку к сумке, но замерла.

– Сперва я должна сказать вам: бабушка очень надеется вас увидеть. По поводу дома. Надеется переписать его на вас…

– Я знаю, и я уже говорила им, что не хочу.

– Не хотите? – Айрис выглядела ошеломленной. – Как можно не хотеть? Это лучшее место во всем мире.

Лучшее место в мире. Корд старалась оставаться спокойной.

– Не могу объяснить. Я писала ей об этом.

Айрис бросила на нее быстрый взгляд.

– Да. Но она ведь при смерти. Вы… вы же знаете об этом?

– Да, я… я знаю.

Она подумала о том, когда в последний раз виделась с матерью, в Ривер-Уок, после того как умер папа. Алтея внимательно разглядывала себя в коридорном зеркале, похлопывая кожу под подбородком, когда думала, что никто на нее не смотрит. У нее образовались мешки под глазами, кожа стала морщинистой и пористой, словно кусок хлеба, оставленный на солнцепеке, а губы искривились книзу. Уже тогда она начала увядать. Встретиться с ней сейчас означало сидеть напротив нее и лгать ей в глаза об этих годах молчания.

Корд поняла, что ей невыносимо думать о маме. Эти мысли влекли за собой только боль и проблемы.

Придерживайся старого плана. Гораздо лучше, если она будет меня ненавидеть. Лучше, если вся вина останется только на мне.

Юное бледное лицо Айрис выражало презрение. Она сомкнула губы в тонкую нить.