Дикий, дикий Запад

– Проклятье… – Чарльз прижал к себе девушку сильнее, так сильно, как мог. И ощущение живого тела рядом, тепло его, стук сердца, отрезвили.

Нет уж.

Он маг, в конце концов.

Дипломированный.

И способный удержать щит Эрмаха. Даже при том, что в прошлой жизни его и создать-то не всегда получалось. Но теперь…

– Поделишься Силой? – спросил Чарльз шепотом.

Собственная казалась тяжелой, тягучей, как сироп на морозе. И он с трудом удерживал концентрацию. Но надо.

Он должен.

Он военный. И вообще… Если он умрет, то… Августа вернется домой. К маменьке. И они будут жить вдвоем. Недолго. Кто бы ни стоял за этой историей, Бишопы ли, маменькина ли родня, или все вместе, живая маменька им не нужна, как и Августа.

Поэтому Чарльз должен выдержать.

И у него получилось.

Тогда, на экзамене, он матерился про себя, ибо из всех щитов достался именно этот. А теперь… теперь знакомое плетение разворачивалось, отсекая ментальный шепот.

Вот так.

Стабилизировать.

Оставить питающие потоки, которые позволят удержать щит малой силой. И прислушаться к тому, что происходит. А вокруг явно что-то творилось.

Сперва вагон содрогнулся, а потом… Кажется, поезд пошел быстрее, что вполне логично. Защита или нет, а из бури требовалось выбраться. Вагон раскачивался и скрипел, и появилось опасение, что он просто-напросто сейчас завалится на бок.

А следом и весь поезд.

И они окажутся под обломками.

Чарльз заставил себя успокоиться. Это остаточные эманации.

– Ты как? – тихо поинтересовался он. Лицо Милисенты скрывалось в темноте, но дыхание ее выровнялось.

– Какая же дрянь эти ваши ментальные пробои, – проворчала она едва слышно. И руку не отняла. Уже можно отпустить, да не хочется.

Совершенно.

– Еще какая. – Чарльз позволил себе улыбнуться.

И удивился тому, что в принципе способен еще улыбаться.

Жив.

И дышит. И чувствует не только желание перерезать себе глотку. А ведь… да, еще пару минут назад он всерьез задумался над тем, что жизнь – редкостное дерьмо, на которое не стоит тратить время.

– Это мертвецы, да? – Милисента осторожно коснулась лица. И пальцы ее оказались на диво холодными. – Как в той роще? Здесь… здесь как-то слишком много мертвецов.

С этим Чарльз не мог не согласиться.

Он нашел ее руку в темноте, расправил ладонь, поднес к губам.

Нельзя так делать.

Никак нельзя.

Но ему отчаянно хотелось прикоснуться к этой холодной ладони. И он подул девушке на пальцы.

– Горячо, – пожаловалась Милисента, но руку не убрала. – Почему так?

– Не знаю, – честно ответил Чарльз. – Главное, что мы пока живы.

– Им это не нравится?

– На самом деле они не способны испытывать настоящих эмоций. Потом… после острова, нам объяснял некромант. Смерть – это процесс не только гибели физического тела, но и отделения энергетической оболочки.

– Души?

– Он утверждал, что к душе это отношения не имеет. Скорее уж, речь о тонких оболочках, которые связаны с энергетическими потоками мира. И отделение идет по-разному. Одно дело, когда человек уходит после долгой болезни, и совсем другое, когда смерть наступает внезапно. Там много факторов.

Отчего-то он говорил шепотом. И казалось, что в темноте иначе и невозможно.

Там, за стеной, ярилась буря. И Чарльз ощущал, как тьма снова и снова пробует на прочность щит, сплетенный им из собственной и чужой Силы.

– Главное, что на маленьких кладбищах эти эманации рассеиваются естественным образом, а вот если кладбище большое и постоянно пополняется…

Кожа на руке Милисенты оказалась не такой мягкой, как у знакомых Чарльза. Наверное, оттого, что эта девушка не носит обычных дамских перчаток.

И мозоли чувствовались.

Какая женщина допустит появление мозолей?

– Добавим, что сила эманаций увеличивается в случае преждевременной гибели. Или когда человек испытывает резкие негативные эмоции. Они словно запечатываются.

– То есть мы едем по…

– Огромному кладбищу, очистить которое вряд ли выйдет. На остров каждые полгода отправляют пятерку некромантов, чтобы вычищали эманации. Иначе даже амулеты не справляются. И да, я думаю, что студентов возят нарочно. Ищут тех, кто психически неустойчив.

Ее дыхание коснулось щеки.

Тоже холодное.

Или это просто Чарльзу самому по себе холодно? Главное, дрожь получалось сдержать с трудом.

Он не успел додумать. И понять тоже, потому что поезд в очередной раз вздрогнул. А следом раздался протяжный скрежет, и их швырнуло на пол.

Да что тут творится?

Глава 32, где готовятся встречать незваных гостей

Я упала на Чарли, засадив ему локтями по ребрам, и еще подумала, что он сам виноват. Нашептывает мне тут на ухо, правда, не пошлости, а потом уберется на этот свой Восток, оставив меня наедине с разбитым сердцем.

Подумала и…

Поезд явно останавливался, и резко. Что-то ударило в стену – звук получился такой, будто колокол загудел. А у меня в голове одно: правильно, что я булочки доела.

Чувствовалось, что новые нескоро испекут.

Не знаю, как долго тормозил поезд. Наконец он замер, и нас снова швырнуло вперед. Я только и успела, что сжаться в комок, а все одно о диван ударилась, благо мягкий.

А потом над головою что-то протяжно завыло.