Дикий лебедь и другие сказки

Она у меня самая очаровательная и самая невинная девушка на свете. Я предлагал купить все что ей будет угодно, но она не хотела ничего, кроме розы.

Чудовище ненадолго задумался.

То есть могла получить что угодно, а попросила розу?

Она необыкновенная девушка. Я люблю ее, как себя самого.

Чудовище опустил занесенную лапу и засунул ее глубоко в карман камзола, словно опасался, как бы она самостоятельно, помимо его воли не натворила бед.

Раз так, езжай домой. Попрощайся с дочерью. Отдай ей цветок. А потом возвращайся принять заслуженное наказание.

Все так и сделаю.

Если завтра к этому времени не вернешься, я найду, где ты живешь, и убью сначала твоих дочерей, а потом тебя.

Сказав это, чудовище повернулся и ногами, огромными и сильными, как у бизона, зашагал к замку. Отец, зажав в руке розу, взобрался на лошадь и пустился в путь.

Дома он рассказал дочерям, что́ с ним приключилось в поездке, и добавил, что завтра на заре поедет в замок, где чудовище живьем сдерет с него кожу.

Младшие дочери дружно уверяли отца, что чудовище пугал его понапрасну. Ему неоткуда узнать, где они живут. И вообще, этот чудовище – обыкновенный психопат. Его угрозы – бред чистой воды. Наверняка его мучают галлюцинации, а в этот самый момент он, скорее всего, выясняет, кто же все-таки шепчет ему из шкафа всякие непристойности или почему мебель сама по себе передвигается с места на место.

Хорошо, папочка, а ты покажешь, что привез?

Да-да, конечно…

И он принялся вынимать из седельных сумок свертки с гостинцами.

И только Красавица знала, что угрозы чудовища не напрасны, что он разыщет их и всех убьет. Только Красавица понимала, как много может значить одна-единственная роза и на какие поступки вдохновлять, когда живешь в безысходности – чудовищем, запертым в замке, или девушкой, обреченной всю жизнь провести в захолустной и нищей деревне.

Поэтому вскоре после полуночи, пока отец и сестры крепко спали, она пробралась на конюшню, села на отцовскую лошадь и велела ей везти себя в замок чудовища. Лошадь, тоже в своем роде чудовище, радостно повиновалась.

Выглядело это актом отчаянного самопожертвования. Но им не являлось. На самом деле Красавица была готова что угодно претерпеть от чудовища, лишь бы больше не пасти гусей и не просиживать вечера напролет за плетением кружев.

А еще она надеялась, что отец, проснувшись поутру и заметив пропажу, устремится ей на помощь. Рисовала в воображении образ отца, вышедшего против чудовища; он сам был чудовищем ее юных лет, громадным, мохнатым, ощетинившимся, всегда вел себя подчеркнуто ласково и дружелюбно даже несмотря на то, что она, не такая наивная, как ее сестры, прекрасно понимала, ценой каких усилий он удерживает себя от неких действий, которые мог бы с легкостью совершить, уверенный, что ему не помешает их мать, благополучно упокоившаяся на церковном кладбище.

Проезжая по ночным полям и топким низинам, Красавица воображала битву, которая могла бы из-за нее разразиться. Ей было (к чему скрывать?) даже приятно гадать, кому бы она досталась в добычу – отцу или чудовищу?

Отец был совершенно убит известием об отъезде старшей дочери в замок чудовища. Но при этом его не покидала мысль, что накликавшая беду просьба о розе была с ее стороны проявлением лицемерно скрываемого тщеславия. Мол, Красавица хотела выказать себя самой чистой и непорочной – то же желание кроется за надменностью монашек.

Он никогда не простит себе, что позволил Красавице отдать себя вместо него в лапы чудовища. И тем не менее он разрешил ей это сделать. Со временем он придумает множество способов переложить вину на дочь. Не без толики сладострастия вживется постепенно в образ бессердечного негодяя, а сколько-то спустя поймет, что таким ему проще жить.

В замке чудовища Красавице с самого начала был оказан безупречный прием. Кушанья сами собой появлялись на столе, а стоило ей войти в комнату, там весело вспыхивал камин. Настенные подсвечники в виде детских ручек освещали ей путь по сумрачным коридорам.

Не прошло и двух дней, как она уже твердо знала, что отец не явится ее спасать, что он счастлив сидеть в безопасности дома, что для безмятежной дряхлой старости ему вполне хватит двух оставшихся дочерей (на которых всегда можно положиться, которые разотрут ему больные суставы и спросят, не пора ли поменять подушку).

Сначала Красавица жила в замке совсем одна, а потом вместе с чудовищем.