Дикий лебедь и другие сказки

Из сентиментальных соображений. В память о счастливых днях.

Счастливых дней у тебя еще будет много.

Все так говорят. А что ты имела в виду, когда мне эту сказку читала?

Скорее всего, ничего такого. Просто читала.

Ага, просто сказку, в которой у героя нет одной ноги и за которым в огонь прыгает подруга балерина.

Ты правда думаешь, я на нас с папой намекала?

Ты еще спрашивала, знаю ли я, что означает слово «судьба».

Я, наверно, хотела понять… Понять, не тревожно ли тебе было. За нас с папой.

Охренеть как тревожно.

Мне не нравится, когда ты употребляешь такие слова.

Может, ты еще не замечала, что мы с Тревором понимаем, как вы оба несчастны. Хотя вроде сейчас у вас получше.

Оставь худи дома, ладно?

Я вполне способна позаботиться о ней самостоятельно у себя в общежитии. Никаких особых условий для сохранности худи не требуется.

Да? Если честно, я перестала понимать, о чем у нас с тобой сейчас разговор.

О бумажной балерине, у которой были две идеальные стройные ножки, но которая все равно полетела в печку.

Глупо брать вещь, которую никогда не наденешь. В общежитских комнатах и так мало для чего места хватает.

Договорились. Пусть худи хранится здесь. И все вообще пусть хранится здесь.

Не кривляйся.

Тревор уехал. Я уезжаю завтра.

Ты снова об этом, потому что…

Бумажная балерина из сказки. Ей не было ничего предначертано судьбой. Только солдатику было.

Хочешь, еще раз почитаем эту сказку?

Лучше я крысиного яда наемся.

Раз так, ладно.

Худи я все-таки оставлю. Здесь она целее будет.

Хорошо. Приятно, когда признают, что ты права. Даже в мелочах. Даже изредка.

Им обоим за шестьдесят.

Он по-прежнему торгует автомобилями. Она снова вышла на работу, вполне отдавая себе отчет, что слишком стара и неопытна, что карьерных высот ей не достичь. Дела у ее юридической фирмы идут достаточно хорошо, чтобы держать в штате умеренно компетентную сотрудницу, воплощающую собой фигуру матери, суровой, но отзывчивой. Помимо участия в тяжбах, от нее ожидают, чтобы она подстегивала и ставила на место мужчин – сыновей чопорных, благовоспитанных и до безумия позитивных матерей.

За ней закрепилась репутация сварливой, но ужасно симпатичной пожилой дамы – она и не подозревала, что это будет ее так расстраивать.

Он беспокоится из-за падения продаж. Нынче никто не хочет покупать американские машины.

Оба они сегодняшний вечер – как и большинство своих вечеров – проводят дома.

Он единственный на всем свете, кто видит в ней ее саму, кто знает, что она не всегда была старой. Бет с Тревором ее любят, но слишком уж явно требуют от нее быть только бабушкой – надежной, безобидной и бесконечно доброй.

Скоро им предстоит снова удивить друг друга – на сей раз поводом станет бесповоротное угасание. А затем и смерть – сначала одного, потом другого.

Психотерапевт советует ей об этом не думать, и она очень старается.

Вот они, сидят на диване в гостиной. Они разожгли камин. Только что закончился фильм, который они смотрели на своем большом телевизоре. Его протез (титановый, по-своему красивый, не чета тому неуклюжему приспособлению цвета лейкопластыря, что он носил в колледже) стоит у камина. На экране бегут финальные титры.

– Можешь считать меня старомодной, но мне нравятся фильмы со счастливым концом, – говорит она.

А конец, к которому подошли мы, тоже счастливый? – глядя на титры, задумывается он.

На свой скромный, домашний лад он кажется вполне счастливым. А кроме того, счастливые концы в их жизни уже случались.