Дикий Огонь

Наша бравая команда спасателей и правда расположилась в летней резиденции короля. Монарх отбыл, кроме Шириам и Сидори глаз радовали десятка полтора стражников, торчащих у каждого выхода. Король не доверял то ли мне, то ли ведьмам, а, скорее всего, всем сразу.

Выйти за ворота я не мог, войти в закрытые, то есть почти во все, комнаты – тоже, даже путных книг здесь не было. Из интересного я откопал в сундуке только нещадно испохабленный портрет Темной Императрицы и сразу же пристроил к делу. Теперь портрет испохабился окончательно и надоел. Оставалось или предаваться чревоугодию, или искать общества, хоть и не слишком приятного. Зато полезного. Видишь врага – беги, не можешь убежать - постарайся втереться в доверие.

Начать я решил с наиболее мерзкого, то есть с Шириам. Прорицатели – самые загадочные, бестолковые и одновременно полезные из высших магов. Официально присутствующие в Танаире, ясное дело, только в виде угольков. Насколько я помню, последнего вещуна на королевской службе предали огню за то, что напророчил обласкавшему его монарху смерть от рук собственной дочери. Колдун сгорел, а ребенка стали любить пуще прежнего, посчитав, что злобный маг решил внести раздор в венценосное семейство. Кто же знал, что однажды девочка поиграется на кухне с крысиным ядом, решив насыпать его папочке вместо приправы.

Ведьма обнаружилась на галерее. Старуха стояла одна и смотрела вдаль. А она ведь не старуха, понял я, вряд ли ей больше сорока пяти. Это лицо высушило горе, а не возраст. Что ж, у меня тоже горе – мне скучно и я напуган. А люди в горе уязвимы и должны утешать друг друга.

- Не помешаю?

Вещунья зыркнула на меня и ничего не ответила. Я осторожно встал рядом.

- Шириам, зачем вы помогаете королю? Лофт ведь освобождает магов, она воюет за вас, за ваши права.

Шириам зло сплюнула.

- За нас? О да, она, безусловно, так считает. Вот только ее так называемая освободительная война подарила нам Долгую Ночь. Мой сын жил спокойно двадцать шесть лет, пока с юга не пришла весть, что Иссиан объявил войну всему миру и скоро придет, чтобы разбить оковы на чародеях. Что явится Тафирская Ведьма с легионом солдат и перевешает здесь всех, а местные колдуны ей помогут. И люди обезумели от страха. Моего сына забили камнями, размозжили голову. Только за то, что он понимал в травах. Прошло четыре года, и где же Императрица? Где же свобода? Если она за кого-то и воюет, то за тех, кто по ту сторону Раады, на нас ей наплевать. Из-за таких, как она, нас и уничтожают.

Я сделал понимающее лицо.

- А Сидори?

- Сидори была его женой.

Вот, значит, как, семейный подряд обиженных. Не то чтобы я не догадывался, что у нашего Величества и, скорее всего, у всех других Величеств тоже, припасена в загашнике пара колдунов, но все равно оказаться в одной команде с чернокнижницами было странно. И опасно – любви маги ко мне не питают. И уж тем более я не хочу быть втянутым в разборки одних колдунов против других.

- Сочувствую вашему горю. У меня тоже нет семьи.

Уже полгода как нет. Да и не было, если быть честным, никогда не было.

- У тебя есть отец, - сквозь зубы буркнула чернокнижница.

Бабушка не спешит меня жалеть. Что ж, иное было бы странно.

- Максимильен де Лантор мне не отец.

- Он забрал тебя из дома призрения и воспитал, спас от нищего существования, ты должен быть благодарен, - выплюнула ведьма и отвернулась.

Воспитал. А потом выкинул из своей жизни, словно мусор.

- Спас? – я горько усмехнулся. – О нет, добрая госпожа Шириам, он и не думал меня спасать. Он увидел во мне «таланты, которые могут пригодиться», ни больше ни меньше. Так и сказал. Он никогда не был мне отцом и не скрывал этого. Он ни разу не навестил меня в тюрьме. И все же я люблю его. Ведь больше у меня в этом мире никого нет. Нет матери…

Я вздохнул и печально улыбнулся. Эта улыбка растопила бы самое черствое сердце.

Что-то впилось мне в волосы, и я полетел лицом в перила. Из носа хлынула кровь.

- Ты смеешь приходить ко мне и распускать свой лживый язык? Знаешь, что кричали люди, когда забивали моего сына камнями? Смерть чернокнижникам! Ты заставлял людей жечь нас на кострах, насаживать на вилы, превращал простых крестьян в чудовищ. Они собирались на площади, ты являлся к ним через этот шаморов камень и лгал, лгал, лгал. Они слушали тебя и шли убивать, те, кто еще утром сидели с нами бок о бок. Это ты убил моего сына, ты и Лофт!

Я пискнул, вывернулся и отшатнулся от старой карги. К счастью, та снова отвернулась, не предпринимая попыток разбить мне еще что-нибудь. Ладно, признаю, Шириам мне в мамочки не годится. Придется обрабатывать молодую.

Я сбежал с галереи, вытирая лицо. Нос не сломан, это хорошо, но кровь так и хлещет. Надо попасться в таком виде Сидори - женщины любят жалеть несчастных и прощать покаявшихся. Женская жалость — это практически любовь, а влюбленной можно наболтать все, что угодно.