Дикий Огонь (СИ)

- Точно, - подтвердил бургомистр. – Хырх – это вам не что-нибудь! Ровно сто один год, как славный Хындрик тут первый камень заложил, и с той поры Хырх каждый день только крепнет. Знаешь, сколько тридцать лет назад тут было душ? Четыреста три! А сейчас сколько? Четыреста восемь! И это не считая ворожеев, которых, само собой, за людей не почитаем. Растет Хырх, развивается. И столицу вашу скоро догоним.

- За Хырх и Хындрика! – возвестил я, поднимая очередную кружку. С тостами пора завязывать, я уже начинал чувствовать легкое головокружение. – И за…

- Достопочтимого господина Буруса, - подсказал бургомистр, опровергая гипотезу об обязательном присутствии буквы «х» во всем и вся.

- За достопочтимого господина Буруса!

Бургомистр выпил, крякнул и уставился на Сидори. С интересом. Я нахмурился. Впрочем, усатого больше занимало другое.

- Ты, магистр, вовремя. Сейчас такое будет. Такое, чего ты у себя в Аранди век не видывал.

Два дюжих молодца, пыхтя, тащили какой-то ящик. Если господин Бурус думает, что я век не видел ящиков, боюсь, он ошибается.

- Вот оно, - бургомистр благоговейно протянул к ящику руку. - Мы в Хырхе тоже науки знаем. Смотри, магистр.

Я посмотрел. Ящик был наполнен каким-то серыми палочками. Палочки были аккуратно уложены в ряд и, похоже, представляли собой нечто ценное. Вот бы стянуть одну такую.

- Это, магистр, чудо заморское. Фиверк называется. Или шиверк. Как же его там…

- Хыверк, - подсказал я, решив предать чуду частичку местного колорита.

- Точно! Хыверк! Смотри, что сейчас будет.

Бугай оттащил коробку хыверков подальше, аккуратно вытащил один, что-то пробормотал и поджег болтавшийся с нижнего конца шнурок. Хыверк зашипел и вдруг взвился вверх, оглушительно грохнув и рассыпавшись в темном небе снопом искр. Я восхищенно вскрикнул вместе с толпой.

- Магия! – панически пискнул кто-то. – Магия, как есть!

- Не магия, - грозно рявкнул бургомистр, пресекая народные волнения. – Не магия, а наука! Смотрите, люди, что наука делает. Хыверк, чудо заморское. Сам король прислал, специально в честь дня Хырха!

Хыверки взлетали в небо и с грохотом взрывались. Толпа ахала и охала. Я взглянул на Сидори. Девушка завороженно смотрела в небо вместе со всеми, чуть приоткрыв рот. Она была удивительна красива.

После хыверка подали десерт. Мы с Сидори на пару, изголодавшись в дороге, проглотили штук восемь пирогов. Ужин медленно подходил к концу. На столе заканчивалась еда, вместе с ней заканчивались и люди. Иерархи Хырха рассредоточились по площади и разбились на группки. Осчастливленные хыверком и пирогами горожане в основной своей массе валялись на земле и сыто икали. Я отвел Сидори к краю площади.

- А я говорил, надо сюда заехать. Где ты еще хыверк увидишь.

Девушка кивнула. Будем считать, признала мою правоту. Эпохальное событие для нашего путешествия.

- Нарекаю хыверк, - пафосно возвестил я, - самым интересным, что я видел за последний год.

О том, что в тюрьме я по определению видел мало, я решил умолчать.

- Это вы погодите, - жующий травинку флегматичный горожанин, судя по одежде, ремесленник, повернулся к нам. - Вы ж еще главного не видели.

- Еще что-то будет? – оживился я. - Что, раздадут всем мороженое?

- Лучше, - ремесленник аж засветился в предвкушении. – Огнепляс сегодня.

- Огнечего?

- Огнепляс. Да сами все увидите.

Только сейчас я заметил в центре площади столб и скучающего рядом с ним служителя Святого Скипидара. И пару дюжих молодцов, обкладывающих столб вязанками хвороста.

До меня начинало потихоньку доходить.

- Чучело будут жечь? – пробормотал я, не особо веря своим словам.

- Зачем чучело, когда есть чернокнижники. Сегодня один всего, а вот на прошлый день Хырха трое было! - гордо ответил хырхец. - Ну так понятно, сто лет-то с размахом надо праздновать, а сто один так, можно и поскупиться.

- И что, у вас любимое народное развлечение – жечь чернокнижников? А что-нибудь другое не пробовали? На лютне потренькать, в мячик там поиграть?

- В мячик нам играть некогда, - строго ответил горожанин, не переставая жевать. - А ворожея сжечь и польза, и удовольствие. Чтоб не гадили! Смерть чернокнижникам!

- Это плохой лозунг, - буркнул я.

- Да как же так плохой, его сам де Лантор сочинил. И правильно сделал.

- Де Лантора собственный отец в тюрьму посадил, нашли, кого слушать.

- За что посадили, мы того не знаем, - резонно возразил горожанин. – Политика – дело темное. А ворожеев убивать он дело говорил. Жгли и жечь будем, а то к Шамору все провалимся.

Под одобрительное улюлюканье толпы на площадь тащили старика. Тот вырывался и визжал, как дикий кот, но его держали крепко.

- Что он вам сделал?

- Корову соседу уморил. За такое костер полагается.

- А может, она сама сдохла? – внес я революционное предположение.

- Как это сама. Сами не дохнут! Сказали, уморил, значит, уморил. А не уморил, так потом уморит. Чернокнижник он и есть чернокнижник.

Охапка хвороста становилась все толще. Старик изрыгал проклятия, некоторые из которых не знал даже я с моим богатым словарным запасом.