Дикий папочка

— Тихо-тихо-тихо! — Ян прикладывает к моим губам указательный палец. — Здесь Маша, рядом. Я её чую.

В подтверждении его слов на тропинку выскакивает белый волчонок. Машуля, видимо, смекнула, что маме страшно, и теперь крутится у моих ног — никуда не уходит.

— Хорошая моя, — присев на корточки, глажу дочь по мягкой шёрстке.

— Теперь я, — Ян снимает с себя рюкзак и расстёгивает пуговицы на рубашке.

— Может, ты в кустиках это сделаешь? — поднимаю глаза на дикого папочку.

— В кустиках? — он кривится.

— Ладно, тогда я просто закрою глаза, — меня потряхивает от впечатлений.

— Понял-понял, — ворчит Ян. — Держи, — протягивает мне рюкзак.

Хватаю сумку одной рукой, а другой Машу под упитанное пузико. Мне упорно кажется, что дочь сбежит и потеряется в лесу. Спокойнее, когда Машуля на руках.

Ян уходит за кусты дикой малины. Или не малины? В темноте не разобрать. А через пару мгновений из них мне под ноги летит рубашка дикаря. Потом его штаны. Последними на тропинку шлёпаются кроссовки. Спасибо… Спасибо, что не в лицо!

Я делаю пару шагов назад, вспоминая дурацкий стишок про «Гром гремит, кусты трясутся». Сказать, что мне страшно — ничего не сказать. Секунд за десять я десять раз едва не теряю сознание. Голова кружится, сердце под горлом, а мысли вообще шедевральны — сейчас из кустов выскочит волк и разберёт меня на запчасти…

Лес пронзает дикий протяжный вой, а Маша буквально выкручивается у меня из рук. Мне чудом удаётся её удержать.

— Тише, ангел мой, — хриплю без голоса. — Всё хорошо.

Ничего не хорошо! Из кустов на тропинку выходит настоящее чудище! Зверь невероятных размеров с густой лоснящейся в свете луны шерстью и сверкающими жёлтыми глазами. Там один хвост как моё бедро в диаметре. Очередной приступ головокружения я переживаю в сознании, но с большим трудом. Исключительно потому что держу Машулю на руках.

И вот это чудище шерстяное с абсолютно миролюбивым выражением морды поджимает уши и ложится у моих ног. Маша с диким скулежом рвётся из рук, а я еле стою. Мне ничего не остаётся, как отпустить дочь на землю. Она фыркает и, виляя маленьким хвостиком, «нападает» на отца. Забравшись на шерстяную гору, рычит и прикусывает его за загривок. Мелкая хищница в восторге от папы в звериной ипостаси. Чего обо мне не скажешь…

Я не могу понять, чего мне сейчас хочется больше — выругаться грязно и упасть в обморок или молча сбежать. В любом случае, оба варианта — не вариант. Надо как-то взять себя в руки. Есть меня тут никто не собирается.

— П-привет, — выдаю на выдохе.

Как бы мне теперь на всю жизнь заикой не остаться…

Огромный волчара аккуратно скидывает с себя дочку и переворачивается на спину. Это что — почесать ему пузико надо? Ну знаете… Такого почешешь, а он тебе полруки оттяпает в «благодарность».

Но зверь лежит с вываленным из зубастой пасти языком и упрямо ждёт почесушки. Не знаю, откуда у меня берётся смелость для безумного шага, но я опускаюсь на колени и запускаю дрожащую руку в густую шерсть на груди зверя. Перебираю пальцами, а он закрывает глаза. Тёпло волчьего тела и гулкие густые удары сердца под моей ладонью заставляют страх отступить. Мне приятно, Яну, похоже, тоже неплохо.

А наша дамочка носится рядом, прихватывая зубками траву и то и дело припадая на передние лапы — хвост кверху. Ребёнку для счастья надо немного — мама, папа и мир в семье. То, чего у Маши до появления Яна не было. И у меня, кстати, тоже.

Глава 31

Ночь прошла плодотворно. Лера научилась общаться с дочерью, когда та в волчьей ипостаси. С этим нет сложностей, если мама и дочь любят друг друга. Меня Лера ещё побаивается. Точнее, осторожничает. Я бы не отказался, чтобы она меня потискала, но получал только аккуратные прикосновения. Ничего, со временем привыкнет.

Главное — Лера теперь не будет трястись от мысли, что дочка превратится. Маша доказала маме, что умеет без проблем перекидываться в волчонка и обратно в девочку. А ещё дочь чутко относиться к Лериным страхам. Тихий звон маминых нервов — и Маша оказывается рядом с ней. Она может долго ходить за матерью хвостиком, совершенно не напрягаясь. Если, конечно, рядом нет меня на четырёх лапах — это святое.

На рассвете становится прохладно — влажный воздух и роса на траве добавляют дискомфорта. Пора домой. Оставив Машу с мамой на поляне, я иду в «кустики», чтобы не травмировать и без того травмированную душу Леры. Оборот, переодевание — я готов выдвигаться в Любушки.

— В рюкзаке толстовка, надень, — по-женски командует Лера, натягивая на нашу девочку свитер с вышитым на нём зайцем. — Прохладно что-то.

Приятно, чёрт возьми! Соскучился я по заботе, и говорить нечего.

— Ням-ням, — Маша показывает пальцем на вышивку и улыбается мне.

Да, батя твой сегодня парочку таких снямкал — подмигиваю малышке. И с дочерью поделиться не забыл. У моего волчонка прекрасный аппетит. Большой охоты, естественно, не было, но я размялся. И Маша поохотилась самостоятельно. На бурундука. Он свалил, конечно, но у дочери осталась масса впечатлений.