Дикий сад

Вопросы будоражили воображение, требуя незамедлительного ответа, и вот теперь, прибежав из сада, Адам торопливо листал страницы старинной книги.

Искомое обнаружилось в пятой песне «Ада».

Cost discesei del cerchio primaio giu nel seconde…
Так я сошел, покинув круг начальный,
Вниз, во второй…

Взгляд промчался по тексту: проклятия… стоны… плач грешников, подхваченных адским, не знающим отдыха ветром… Ipeccator carnali.

Он почитал еще, желая убедиться, что не ошибся, что понял все правильно.

Нет, не ошибся.

Если тисовая ограда заменяла сумрачный лес, в котором заблудился Данте, а триумфальная арка символизировала Врата Ада, то выходило, что Федерико Доччи поместил статую умершей супруги в том круге Ада, куда Данте поместил грешников плоти, прелюбодеев и развратниц.

Он так и не оправился от потрясения, когда в библиотеку вошла служанка.

— Мария?

— Сэр. — Почему она называет его сэром? — Синьора Доччи желает видеть вас.

— Хорошо. Спасибо. — Он остался на месте.

— Все в порядке, сэр?

— Да.

Ошеломленный открытием, Адам, однако, остался сидеть по другой причине: промокшая от пота рубашка приклеилась к кожаной спинке стула, и он опасался смутить Марию каким-нибудь неприятным звуком.

Решение подождать, пока она уйдет, оказалось верным. Когда Адам поднялся, рубашка затрещала, как застежка-липучка.

В постели синьоры Доччи не было, что в первый момент стало для него потрясением. До сих пор он видел ее только в постели. Теперь же кровать стояла перед ним пустая, аккуратно застеленная белым хлопчатобумажным покрывалом, ровным и гладким, как лед.

— Сюда, — окликнул его голос с лоджии.

Она сидела в ротанговом кресле — в синей юбке и простой белой блузке, положив босые ноги на скамеечку. Волосы, обычно свисавшие свободными прядями, были убраны назад и завязаны в хвостик; лицо в заливавшем лоджию теплом солнечном свете утратило часть болезненной бледности. Она напоминала пассажирку, отдыхающую на палубе океанского лайнера — разумеется, на палубе первого класса.

— Подумала, что сегодня мы можем выпить чаю al fresco, — как ни в чем не бывало заметила синьора Доччи и, не выдержав роли до конца, улыбнулась. — Посмотрели бы вы на себя со стороны.

— Вы меня удивили.

— До Лазаря мне далеко. В любом случае вы сами виноваты.

— Я? Виноват?

— Ну, может быть, косвенно. Стыдно разговаривать, лежа в постели. Неприлично.

— Со мной о приличиях беспокоиться не нужно.

— Дело не в вас, а исключительно во мне самой. — Синьора Доччи повернула лицо к солнцу. — Так приятно почувствовать тепло на лице. Я уже забыла, какое это удовольствие. — Она кивком указала на низенький столик с чайным сервизом. — Будьте добры.

Адам по установившейся традиции разлил чай. Синьора Доччи всегда придерживалась определенного порядка — сначала молоко, потом чай, потом пол-ложки сахара.

— Вы бежали, — заметила она.

— Бежал?

— По крайней мере, пытались. Я видела — оттуда. — Она кивнула в сторону лоджии.

Рассказать? Нет, спешить, пожалуй, не стоит. Может быть, он просто подогнал одно под другое. Сад под Данте. Или наоборот. Сначала нужно все проверить. А на это потребуется какое-то время.

— Я… я подумал, что обнаружил кое-что интересное. Но похоже, ошибся.

Такое объяснение ее, конечно, не устроило.

— И что же вы подумали?

— Зефир, — коротко ответил он, торопливо формулируя правдоподобную версию.

— Зефир?

— Западный ветер.

— Да, я знаю.

— Согласно мифу, он — муж Флоры. В нашем случае ее мужем был Федерико. Вот я и подумал — сам не знаю почему, — что, может быть, статуя Зефира скопирована с Федерико. Хотел посмотреть, нет ли сходства с портретом в кабинете.

— Интересно.

— Да. Только никакого сходства нет. — Адам пожал плечами.

Почувствовала ли синьора Доччи в его объяснении какую-то фальшь? Кто знает. Так или иначе, развивать эту тему она не стала, но зато ее следующее предложение стало для него полным сюрпризом.

— В северном крыле есть свободная комната. Большая, с отдельной ванной. Если хотите, занимайте.

В первый момент Адам подумал, что ослышался.

— Это приглашение.

— Остаться?

— Не навсегда. — Она едва заметно улыбнулась. — Подумайте. С ответом можете не спешить. А откажетесь — не обижусь.

— Спасибо.

— За комнату платить не надо, так что вы еще и сэкономите.

— Деньги не мои — факультетские.

— Но это не значит, что вы не можете потратить их на что-то другое. Криспину знать не обязательно. А если и узнает, назад требовать не будет. Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь.

— Итак?

Дело было не в деньгах. Причина нерешительности крылась в другом.

— Видите ли, ко мне приезжает брат…

— Впервые слышу, что у вас есть брат.

— Вообще-то я стараюсь думать о нем как можно реже.

Синьора Доччи улыбнулась.

— Когда он приезжает?

— Гарри не из тех, кому задают такого рода вопросы.

— Чем занимается ваш брат?

— Он скульптор.

— Скульптор?

— Ну, вроде того. Очень такой, знаете, современный. Работает с железом, а железо тащит со свалок.

— Он… презентабелен?

— Презентабелен? Боюсь, это слово последнее из тех, что ассоциируются с Гарри.