Дикий цветок

Джессика вспомнила, что хозяин беглого раба собирался сегодня играть в покер с Сайласом. Каждую третью среду месяца мужская компания игроков в карты собиралась в доме Лоримера Дэвиса. Обычно засиживались за полночь. Женщина огляделась. Раб даже в таких условиях «знал свое место». Иезекииль спал не на кровати, а на сваленных на полу вещах, принесенных с собой. Ел не за столом, а прямо из корзины. Печь Франклина[31] он тоже не топил, хотя температура две прошлых ночи опускалась ниже точки замерзания воды. В помещении не воняло немытым телом или человеческими испражнениями. Под покровом ночи, рискуя быть пойманным, Иезекииль спускался по задней лестнице на двор, опорожнял содержимое ночного горшка и мылся под дождем.

— Когда ты в последний раз видел человека? — спросила Джессика.

Женщина уже обратила внимание на то, что Иезекииль не называет Гая Хендли по имени. Вполне возможно, негр просто не знает, что спрятавший его «кондуктор» — местный школьный учитель. Если его поймают, он сможет узнать Гая в лицо, но не сможет назвать его имени.

— Около полуночи… прошлой ночью. Он принес еду и куртку. — Иезекииль распахнул одеяло, демонстрируя доказательство правдивости своих слов. — Он сказал, что зайдет за мной… сегодня ночью.

— Записка, которую он должен был мне послать…

— Там он написал, что я еще здесь.

Джессика почувствовала неприятный озноб по всему телу. Записку должны были передать. Кто? Кому мог довериться Гай? Если бы кому-нибудь из ее слуг, то Джессика обязательно получила бы записку. Томасу? Сын мог и забыть о ней. Была ли записка написана эзоповым языком, чтобы посторонний ни о чем догадаться не смог? Где она сейчас? Не могли ли ее перехватить или доставить по ошибочному адресу?

— Тебе что-нибудь надо? До ухода…

Прежде чем негр успел ответить, послышался топот на лестнице. В мгновение ока Иезекииль скрылся за ширмой, отделяющей помещение от места, где стоял ночной горшок. Впрочем, двигался негр отнюдь не беззвучно. Джессика не успела повернуться к двери, как в ее проеме возникла фигура Сайласа. Капли дождя стекали на пол с его шляпы и пальто.

— Что, черт побери, здесь происходит?

Джессика застыла как вкопанная. Рот ее приоткрылся, да так и остался открытым. Душу наполнили тревога и замешательство.

— Откуда ты узнал, что я здесь? — с трудом выдавила она из себя.

— В доме тебя не было. Дверь каретного сарая — приоткрыта, а на ступеньках — след от подола твоей мокрой юбки. Где он?

— Кто?

— Гай Хендли.

— Гай Хендли?

Взгляд Сайласа устремился к занавеске в углу. С ледяным спокойствием он наблюдал за тем, как ноги раба исчезают из поля его видимости. Двумя скачками преодолев расстояние до ширмы, Сайлас рванул ее вбок.

— Господи Всемогущий, да это же Иезекииль! — отшатываясь и едва не теряя равновесие, воскликнул он.

— Мистер Толивер.

Негр поприветствовал плантатора тихим голосом и вполне учтиво, словно тот приехал с визитом на плантацию Дэвисов, склонил свою голову.

— Сайлас! Пожалуйста! — взмолилась Джессика.

Подойдя к мужу, она взяла его за подбородок и отвела его голову в сторону, так, чтобы шокированный взгляд мужчины перестал сверлить вжавшегося в стену негра, который старался сохранить остатки своего достоинства среди ночных горшков.

— Послушай меня. Если ты вернешь Иезекииля Лоримеру, ты знаешь, как с ним поступят. Пожалуйста, умоляю тебя, Сайлас! Представь, что бы ты делал, если бы так поступили со мной. Как бы ты вел себя, если бы меня продали? Ты бы не сбежал и не попытался меня найти?

Сайлас с несказанным изумлением уставился на жену.

— О чем ты говоришь? — спросил он.

— Лоример продал жену Иезекииля плантатору из Хьюстона, и он сбежал, чтобы разыскать ее, — объяснила Джессика.

— А где Гай Хендли?

— Не знаю.

— Его здесь нет?

Джессика облизнула пересохшие губы. Можно было бы солгать насчет причастности Гая, но женщина не знала, что именно известно ее мужу.

— А с чего бы ему быть здесь? — осторожно спросила она.

Щеки Сайласа покраснели.

— Так ты не… вы не… любовники?

Наконец поняв, что к чему, возмущенная Джессика отстранилась от мужа.

— Сайлас Толивер! Откуда взялись подобного рода мысли?

Муж вытащил из кармана сложенный листок бумаги.

— Вот. Прочти. — Он вручил ей записку. — Я уже не говорю о том, что в последнее время ты вела себя несколько отчужденно. Я перехватил записку, которую принес мальчик. Он сказал, что ее надо передать тебе лично в руки, но я пригрозил ему тростью, он и отдал.

Джессика прочла: Боюсь, мы не сможем встретиться, как запланировали, но я постараюсь, как только смогу. Всего наилучшего, Гай Х.

— О, дорогой!