Дикий цветок

Черт, где он? Дэвид вглядывался в темноту, которую сгущали раскинувшиеся над головой кроны кипарисов. Кожаный бейсбольный мячик коричневого цвета скрылся где-то в покрытой росой высокой траве. Потерять его пареньку совсем не хотелось. Этот мяч производства компании «Спалдинг» отец подарил ему на Рождество. Именно этим мячом они собирались играть завтра. Парень услышал, как один из приятелей кричит ему: «Дэвид! Будь осторожен! Там могут быть змеи!» Кажется, это Ник. А потом он увидел мяч и потянулся за ним левой рукой, не защищенной перчаткой. Дэвиду не хотелось мочить ее в росе.

Слишком поздно парень заметил черную тень опасности, потревоженную мячом. Дэвид в ужасе замер. Водяная змея сделала выпад. В полумраке сверкнули ее белые зубы, а потом вонзились в тыльную сторону его руки. Челюсти змеи мертвой хваткой вцепились в его плоть. Дэвид свободной рукой оторвал ее от себя и отбросил подальше в пруд. Паренек слышал, как змея с плеском упала в воду. Спотыкаясь, он бросился назад, подальше от опасного места, не отводя взгляда от ранок, из которых уже выступила кровь. Прошло всего несколько секунд, а ему уже казалось, что его рука попала в раскаленные угли костра.

Мальчики, крича, бросились ему навстречу.

— Меня укусили, — произнес Дэвид, ощутив во рту металлический привкус.

Он чувствовал, что сердце стучит в груди как-то не так. Дышать стало больно. Перед глазами все поплыло. Его стошнило.

Дэвид услышал крик Сэма:

— Боже! Боже!

Последней его мыслью было то, что он так и не сможет завтра сыграть.

Глава 80

После похорон ранним утром Томас поехал верхом к Сомерсету и слез с лошади, как только взобрался на холм, где покоился его отец. Листва красного дуба окрашивалась в осенние тона. То же можно было сказать и о деревьях сумаха, ниссы лесной и пекана, которые росли среди сосен, обрамляющих ведущую к плантации дорогу. Томас думал о том, что весь остаток его жизни оранжевое золото октябрьского утра будет воскрешать в его памяти непрошеные воспоминания о том роковом дне, еще до восхода солнца, когда младший сын встретил свою смерть. Томас снял шляпу и присел на корточки перед могильным камнем. Вглядываясь в надпись на нем, мужчина вспоминал разговор между матерью и отцом, который случайно подслушал двадцать два года назад.

Моя мама предрекла, что на Сомерсет падет проклятие за ту жертву, которую я принес ради своего тщеславия, ради того, чтобы стать владельцем собственной плантации. Я не придал ее словам никакого значения. Но потом случился выкидыш… После рождения Томаса у тебя снова был выкидыш… а потом… ты уже не могла забеременеть. И когда мы потеряли Джошуа…

Томас до сих пор помнил преисполненный душевной боли голос отца, когда он сознавался матери:

После этого я начал думать, а не прокляты ли мы на самом деле… не наказаны ли за ту сделку, которую я заключил с дьяволом… за эгоистичную и злонамеренную торговлю, которую я вел ради владения землей…

Томас мотнул головой, отгоняя мысль о том, что смерть сына имеет хоть какое-то отношение к проклятию, но не мог. Он часто приезжал сюда, везя с собой свои опасения, тревоги, надежды, победы, но чаще всего ища защиты и спрашивая совета, как будто отец на самом деле смог бы ответить Томасу из могилы. После посещения места упокоения отца он обычно ощущал облегчение на сердце, обретал уверенность в себе и ясно видел путь, по которому следовало двигаться. Сегодня Томас приехал в поисках утешения, желая избавиться от нелепого подозрения, начавшего терзать его душу с той минуты, как его сына, уже полумертвого, доставили домой, но, глядя на надгробный камень, мужчина понял, что приехал не туда, куда следовало бы.

Перед мысленным взором Томаса предстал его отец — такой, каким он его запомнил: высокий, стройный, уверенный в себе мужчина, на сильном, красивом лице которого годы оставили отпечаток мудрости. Взгляд прямой и немигающий. Сегодня, впрочем, в этом взгляде ясных зеленых глаз Томас не заметил подтверждения своим надеждам. Сайлас Толивер не собирался заверять сына, что семейного проклятия не существует. Как раз напротив.