Дикий Запад

— Выходит, вы не такой процветающий купец, за какого себя выдаете. Вы морочили своих детей, пробудили в них надежды и мечты. Неужели вы не понимаете, что будет, если эти мечты не осуществятся?

Купер беспомощно пожал плечами:

— Я знаю, что я не тот отец, которого хотели бы иметь мои дети. Но я охотно стал бы таким.

— Вы лжец, — ответила Микаэла, все еще не опуская револьвер.

Купер пристально смотрел на Микаэлу злыми глазами.

— Ну ладно. Давайте кончать, — сказал он. — Стреляйте!

Микаэла посмотрела в обращенные на нее голубые глаза этого человека. Потом она опустила револьвер.

— Убирайтесь! — сказала она.

— Вы не можете отпустить его просто так! — воскликнул Салли. — Он вор.

— И все-таки я его отпущу. Из-за детей, — ответила Микаэла. — Никто не заметил, что он взял деньги. Мы можем так же незаметно положить их обратно. Потому что я не хочу, чтобы мои дети были опозорены тем, что их отец осужден как преступник.

Салли, который до сих пор стоял возле Микаэлы, подошел к Куперу:

— Все, ступайте. И лучше не рассказывайте мне о том, сколько раз вы уже продавали и снова крали эту лошадь.

Купер влез на лошадь. Повернув ее, он в последний раз взглянул на Микаэлу, с которой еще недавно танцевал и которая теперь направляла на него револьвер. Потом он сжал каблуками бока своей лошади и пустился в путь.

Микаэла смотрела вслед всаднику, пока его фигура не скрылась за деревьями. Купер стал для нее наваждением. Он как будто вынырнул из небытия и так же снова исчез. Казалось, он не оставил следа — казалось…

Колин чуть не заплакала, когда Микаэла сообщила ей и ее братьям о внезапном отъезде их отца.

— И у него действительно не было времени попрощаться с нами? — спрашивала она снова и снова.

— К сожалению, не было, — отвечала Микаэла. — Из телеграммы было ясно, что это дело очень срочное. Но он шлет вам привет.

— И он оставил вам письмо. — Салли внезапно подошел к скамейке, на которой сидела Микаэла с детьми. В руках у него был листок бумаги, который он теперь протянул Микаэле. — Вы прочитаете его?

Микаэла с изумлением посмотрела на длинноволосого человека. Потом она взяла в руки листок и начала читать:

«Дорогие дети, к сожалению, я должен срочно уехать. Наш корабль погиб во время бури, и я потерпел большие убытки. Поэтому я пытаюсь теперь в Сан-Франциско спасти то, что еще можно спасти. Я надеюсь, вы понимаете, что в этой ситуации я не могу взять вас с собой и снова оставляю под опекой доктора Майк. Я люблю вас всех и буду любить всегда.

Ваш папа».

Колин начала всхлипывать.

— Я так радовалась, что мы будем в Сан-Франциско. Наверное, па скоро вернется, чтобы нас всех забрать.

Мэтью погладил сестру по голове:

— Этого ты не должна ждать, Колин. — Потом он обратился к Микаэле: — Пожалуйста, разрешите мне взглянуть на письмо.

Микаэла, поколебавшись, протянула листок Мэтью.

— Мы сейчас поедем домой. Не пора ли идти к повозке? — спросила она Колин и Брайена и ласково стащила детей со скамейки.

Как только они оба оказались на таком расстоянии, что не могли ничего услышать, Мэтью повернулся к Салли.

— Вы пишете очень хорошо, — сказал он, и на его губах заиграла благодарная улыбка.

— Как ты до этого додумался? — спросил в ответ Салли.

Мэтью посмотрел на бумагу, которую держал в руках. Он расправил ее. Почерк был острый и изящный.

— Мой отец не умеет ни читать, ни писать, — сказал он, закусив губы. — И я думаю, что брат и сестра должны узнать всю правду.

— Наступит день, когда они ее узнают, — ответил Салли, успокаивая Мэтью, и бросил на Микаэлу выразительный взгляд. — Но этот момент пока не наступил.

Через несколько дней, вечером, Микаэла постучала в дверь ранчо миссис Олив, где собирался швейный кружок. Одна из дам открыла дверь и впустила гостью, несколько ошеломившую всех своим приходом. Миссис Олив удивленно смотрела на вошедшую, и Микаэла нервно теребила концы своей шали.

— Я хочу рассказать вам о болезни Гарриэт, — объяснила она и сделала усилие, чтобы сохранить твердость тона. — Вы думаете, что она умерла от испорченных персиков?

Миссис Олив в изумлении подняла одну бровь:

— Разве это не так?

— Нет, — ответила решительно Микаэла. — Дело не в персиках. У нее уже несколько дней были боли, но она не хотела, чтобы я ее осмотрела. К сожалению, я тоже не настояла на этом, хотя она привела своих детей в мою поликлинику на прививку против оспы.

Дамы из швейного кружка, ничего не понимая, смотрели друг на друга.

— Я предполагаю, что Гарриэт умерла от прободения слепой кишки, — продолжала Микаэла.

— Это значит, что ее можно было спасти? — Миссис Олив заговорила жестким тоном.

— Да, — признала Микаэла, — если бы удалось это своевременно распознать. Я знаю, что иногда произвожу впечатление, будто знаю все лучше…

В этот момент ее прервала миссис Олив:

— Доктор Куин, можете ли вы с уверенностью сказать, что эта болезнь явилась причиной смерти Гарриэт?

Микаэла слегка покачала головой:

— Для этого я должна была бы произвести вскрытие.

— Значит, может быть, это было что-то другое?

— Такая возможность невелика, — ответила Микаэла. — И я должна извлечь из этого уроки.

Все смущенно молчали.