Дикки-Король

— Дейв никогда не верил, что я его брошу, — чуть окрепшим голосом сказал Дикки. — Он знал, что все это выдумки, кино!

— Разумеется.

Дейв знал. Но он хотел разбить лед отчужденности, стать ближе к Дикки или вернуть его в прошлое. Дейв хотел раскрыть то, что считал правдой, обнажить подлинное лицо Фредерика, своего друга. Но я не мог позволить ему сделать это здесь, при всех… Да, он виноват потому, что в нем сидел Дикки-Король.

— Однако наркотики то же кино, не правда ли? Форма зрелища, которое разыгрывают для одного себя? А зрелище было тем миром, в котором вы жили…

Неужели он обречен, неужели сожжены все мосты? Обречен оставаться Дикки-Королем навсегда? Он продолжал эту слабую борьбу с самим собой.

— Ложь! Я не хочу! Говорю вам, что я ухожу со сцены.

И он, весь в поту, снова рухнул на измятые подушки этой постели.

— Правильно, — сказал рядом с ним задумчивый голос. (Но Дикки больше не видит ничего, кроме тьмы, каких-то кругов перед глазами. «В моей голове опускается занавес», — мелькнула у него нелепая мысль.) — Да. Придется от многого отказаться…

Замок, выглядевший весьма мрачным, если подниматься к нему от решетчатых ворот, со стороны парка являл более приветливый фасад. Образуя двумя своими крылами, охватывающими мощенный плитами двор, букву «с», он смотрел на длинный пруд, окаймленный более низкими, ухоженными пристройками; в самом конце парка виднелись старые и высокие деревья. В центре главного здания замка размещались комнаты для гостей, просторная библиотека — зал для собраний, кабинет отца Поля. В южном крыле находились мастерские, зал для танцев и медитации, гардеробные, стояли ткацкие станки, стиральные машины, чаны с краской… Северное крыло оставил за собой граф де Сен-Нон. С главным зданием замка оно соединялось только дверью на третьем этаже, которую он велел замуровать. Пристройки очень изобретательно были переоборудованы в большие дортуары, почти лишенные мебели, но сверкающие чистотой, в туалеты, душевые, раздевалки, удобные и вместительные. В пристройках по берегам пруда можно было разместить человек шестьдесят, если не больше. Так, по крайней мере, утверждали отдельные фанаты, когда убедились, что, кроме тени, — ее даром предоставляли им сосны, под которыми их устроили, — удобств тут отнюдь не больше, чем на выжженном поле. И все-таки Никола, приведя сюда фанатов, обратил их внимание, что здесь у них будет водопроводная вода. Они даже смогут пользоваться газовыми баллонами, только — во избежание опасности пожара — под навесом псарни.

— Во всяком случае, вы здесь пробудете совсем недолго…

Он старался держаться сердечно, приветливо. Но его раздражали суетливость, претензии фанатов. Они были такие крикливые… Глядя на них, понимаешь все зло, которое приносит отсутствие дисциплины. Даже не впадая при этом в крайности властности, присущей Франсуа…

Сосновая роща позади псарни уже выглядела захламленной, грязной. Повсюду валялись спальные мешки, одеяла. Из рюкзаков извергались пачки печенья, мятые майки, кучи нестираного белья, пузатые кастрюльки. У многих молодых парней были гитары. Какая-то девица, едва войдя в рощу, разлеглась прямо на траве и включила транзистор.

— А как вы? Тоже берете воду из этого крана? — грубо спросил Дирк.

— Наши туалеты расположены вблизи дортуаров, — спокойно ответил Никола. — Но вам ими пользоваться нельзя, так как вы полностью смутите покой нашей маленькой общины.

— О, конечно! Я понимаю! Ваш покой, разумеется, нельзя нарушать! Зато можно нарушать удобства других!

— Вы не слишком заботитесь о наших удобствах, когда мы ночуем в автобусе, — не сдержался возмущенный Никола.

— Если он хочет наслаждаться нашим «комфортом», ему надо записаться в группу «Флора», только и всего, — раздался за его спиной насмешливый голос Франсуа. — Ты можешь сделать это хоть сейчас, старик. Есть бригада, которая сегодня работает в поле до десяти вечера, а завтра с четырех утра начнет ткать… Если ты присоединишься к нам, то при этом условии можешь сию минуту принять душ… Да, забыл сказать тебе — во время работы запрещено разговаривать. Ну, есть желающие?

В ответ ни слова. Кучка предъявляющих требования фанатов расходится — располагается под деревьями, принимается как-то вяло расстилать одеяла и грызть печенье.

Полдень. Община «Детей счастья» завтракает. Это происходит в старой конюшне, где сломали перегородки стойл. Созданная таким образом длинная комната зимой выглядит весьма мрачно, но нынешним жарким летом ее прохлада приносит облегчение почти сорока людям, которые располагаются за столами. Все рассаживаются где желают. Впрочем, завтрак скуден и длится недолго: рис и овощи, изредка — фрукты, хлеб, выпеченный в пекарне поместья. Еда заранее ставится на столы, и поэтому время отдыха никогда не превышает сорока минут.

Отец Поль крайне редко присутствует на полуденных завтраках. Он позволяет группе вариться в собственном соку. Дает прорасти хорошему и злому, контактам и соперничеству, добрым зернам и сорнякам.