Дикки-Король

Сегодня всех сразу охватило почти лихорадочное возбуждение. Не успели еще рассесться, как Фитц объявил:

— Отец разрешил впустить их. Они в сосновой роще.

— Вот здорово! — восторженно воскликнула Жижи без всякой задней мысли. — Мне просто больно было видеть этих несчастных братьев в поле, на самом солнцепеке.

Члены «Флоры», не участвовавшие в экспериментальной поездке, спрашивают (одни простодушно, другие — не без лицемерия):

— Кого?

Им объясняют.

— А, фанатов… Как интересно!

— Заблудшие братья… — с великодушным видом произнесла Рене.

— Если Дикки присоединится к «детям», фанаты сделают то же самое, — сияя от радости, заявила Жижи. — Это потрясающе.

— Каждого нового брата следует принимать одинаково радостно, — пробормотал Этьен, принесший из кухни большое блюдо с рисом. За ним шел Робер с салатницей, наполненной аппетитным овощным рагу. Роберу около пятидесяти, но, будучи очень моложавым, он примкнул и с величайшей легкостью приспособился к более современному и более космическому видению мира отцом Полем. Он никогда не покидает замок, никого не критикует, не пытается добиться каких-либо преимуществ за счет своего давнего пребывания в группе и всегда готов выполнить задания по мытью посуды или работе на кухне. Загорелый, невысокого роста, он носит очки. Должно быть, Робер немножко гурман — недостаток, в котором его никто и не думает упрекать, потому что все едят с гораздо большим аппетитом, если готовит он.

— Да, — весело подхватил он, — было бы потрясающе принять одним махом всех этих новых братьев! И какой выигрыш для нашего хора! Кажется, он весьма мил, этот певец!

— Очень может быть, — согласилась Грейс.

Англичанка Грейс в прошлом была балериной. Она пожертвовала карьерой ради того, чтобы поселиться в замке и преподавать ученикам индийскую пластику. Джон, ее муж и бывший импресарио, последовал за ней. Детей у них нет. Не с легким сердцем Грейс согласилась на то, чтобы ее назначили в группу сопровождать турне. Аплодировать Жанне, Кати и Минне не так-то легко, если ты танцевала в Ковент-Гарден и занималась на курсах Прани Бахагата.

— Всему надо учиться, — вздохнула она, намекая на свой жизненный опыт.

— Совершенно верно! — воскликнула Рене. (Она деликатно положила себе три ложечки риса и одну овощей, но не ест.)

— Поэтому и мне очень понравилось в турне, — лепечет Жижи, обладающая отменным аппетитом. — Все это так непохоже на нас! И вместе с тем у нас столько общего!

— Неужели? — с отсутствующим видом любезно спросил Этьен. Но все вокруг начинают оживленно обсуждать эту проблему.

— Я этого не понимаю, — несколько обиженно сказала Грейс.

— Они по уши погрязли в земном…

— О, все-таки нет… Те, кто находится здесь, самые бедные, самые преданные…

— Что означает «преданные», когда говорится об этих людях?

— Это другой мир, — вынужден признать Никола.

— Мир слепцов!

— Слепые имеют право искать света, и наш долг вести их к свету, — наставительно заметила Мари-Жанна.

— Да будет свет! — воскликнул Фитц, цитируя песню Дикки, и рассмеялся. — Они выглядят смешно, по-дурацки, когда щелкают своими зажигалками! Эти парни даже не подозревают, о чем идет речь! Они даже отдаленно не представляют себе, что такое внутренняя сосредоточенность!

— А ты полагаешь, что уже ее достиг? — резко спросил Франсуа.

— Я знаю, что еще не достиг второго уровня, — согласился Фитц, жадно поглощая еду. — Но та шумиха, которую они поднимают вокруг своего певца… утверждая, будто он посвященный…

— Если Отец принял его, значит, на то есть основания.

— Отец наверняка будет его готовить.

— Все-таки, — заявил Тони, — этот Дикки — символ тоталитарного капитализма, ведь он олицетворяет все то, что мы решили отвергнуть, разве нет? Но едва он приехал, как все засуетились, а его жалкие дружки допущены к нам, разве это справедливо?

— Справедливость тоже буржуазное понятие, — отрезал Франсуа.

— Разве Отец может ошибаться? — вмешалась в разговор Мари-Жанна. — Если даже он ошибается, то разве мы можем предвидеть, какие плоды это принесет?

— Пусть эти люди дебилы, но могут стать нашим орудием, — сказал Франсуа.

— Очень правильно! — снисходительно согласилась Рене.

А Хайнц утвердительно кивнул.

— Иисус не признавал элиту, — заметила Мари-Жанна.

— Будда… — начал Этьен и замолчал, устремив глаза в пустоту, словно читая там продолжение возникшей мысли.

В спор вступила Грейс. Благодаря своей причастности к искусству она считает себя некой жрицей, по-особому просветленной. Когда она вещает, Джон записывает.

— Это так же верно для искусства, как и для души, — заговорила она своим хорошо поставленным голосом. — Хвала богу также сквозит в… как вы его называете? — буррэ? Это что, крестьянский танец? — как и в «Лебедином озере», если исполнитель правильно ориентирован… Мне многое дали безумные дервиши, вы знаете, после того периода, когда я наблюдала в жизни только смешное.