Дикое искушение (ЛП)

Я смотрела на Мишель, ожидая, пока она исправит свои слова, надеясь на какое-то недоразумение или неверное истолкование. Возможно, это был странный код, который они использовали в мафии, который имел совершенно иное значение, чем то, что подразумевало само слово.

Что-нибудь. Должно быть, это что-то помимо того, что я слышала.

Но черты лица Мишель были такими же запутанными, как и мои. Поэтому я снова сосредоточила взгляд на Лиаме: его брови нахмурены в панике, руки протянуты ко мне, ладони сложены в универсальном жесте, означающем «успокойся».

Успокоиться? Как я могла успокоиться?

Этот взгляд и жест — все, что мне потребовалось, чтобы понять, что ошибки не было. Никакого секретного кода.

Это была его невеста.

По одному этому взгляду я поняла, что это правда.

Это ваша невеста!

Это ваша невеста!

Это ваша невеста!

Это ваша невеста!

Слова Мишель отдавались эхом в моих ушах, настолько громким, что я вздрогнула. Они крутились в моем мозгу, отказываясь погрузиться в понимание.

С каждым болезненно кислым вздохом мое сердце все глубже погружалось в грудь.

Мои колени ослабели.

Моя душа умерла дальше.

Мое тело застыло, неспособное ни на какую реакцию. Я просто стояла там, даже не моргнув, чувствуя, как жизнь утекает с моего лица. Осознание того, что Лиам сыграл со мной, проникло в мои поры, как кислота. Как я могла влюбиться в него по уши? Как меня обманом заставили не заметить то, что я увидела в нем в первый раз, когда мы встретились?

Я бы отдала свою жизнь только за шанс быть с ним. Я наконец-то обрела смысл своего существования. Я наконец была готова. Чертовски счастлива.

А сейчас?

Ничего.

По моему телу распространялась пустота, как будто тьма отбрасывала свои тени с наступлением темноты. Отравляя и поглощая все на своем пути. Агония пришла после пустоты, заполняя каждую трещину и щель, сжимая мое сердце хваткой, от которой у меня перехватывало дыхание.

Мои плечи опустились под тяжестью неверия, а ноги, казалось, приклеились к проклятому полу. Я не могла пошевелиться. Мой мозг кричал, чтобы я убиралась отсюда, но резкий удар ножом в грудь просто парализовал.

Огонь горел в моем горле от слез, умоляющих литься, но я не могла. Я не могла здесь развалиться. Он бы выиграл, если бы увидел, как я сломалась.

Мое тело дрожало, давление нарастало и распространялось повсюду. Я была бомбой замедленного действия на грани взрыва.

Лиам сделал шаг ко мне, его руки все еще были вытянуты и теперь тянулись ко мне. Когда он двинулся вперед, я сделала шаг назад, почти наткнувшись на Элисон.

— НЕТ, — предупредила я тихим, но твердым голосом.

Я повернулась и пошла прямо в лифт, сердито нажимая кнопку закрытия чертовых дверей. Я не переставала тыкать в него пальцем даже после того, как двери закрылись и я осталась в безопасности одна внутри этого гребаного ящика смерти.

Я отшатнулась назад, пока моя спина не ударилась о стену, приветствуя резкую боль, которую я почувствовала после резкого удара о нее задней частью черепа. Любая боль, которая могла заглушить того, кто ел меня внутри, была долгожданной отсрочкой.

Я боролась со слезами, но больше не могла удерживать плотину. Громкий крик вырвался из моего рта, и я разрыдалась. Паника от пребывания в маленьком замкнутом пространстве полностью пересилила бездну беспомощности, в которую я падала.

Времени, которое потребовалось бы, чтобы добраться до первого этажа, не хватило бы, чтобы взять себя в руки, поэтому, несмотря на мой врожденный страх, я нажала кнопку остановки, давая себе больше времени, чтобы выплакаться от души.

Мои колени подкосились, и я рухнула на землю, мое тело тряслось в волнах печали и отчаяния. Слёзы было невозможно остановить.

Я знала, что они скоро придут за мной, и все, что мне было нужно в этот момент, — это благодать одиночества. Мой телефон звонил без перерыва, звонки Лиама и Элисон вывели меня из ступора. Я отклоняла каждый звонок только для того, чтобы мой телефон зазвонил снова. Я воспользовалась этим небольшим моментом ясности, чтобы вызвать Uber и уйти отсюда, выключив телефон, как только села на заднее сиденье машины.

Я знала, что не буду свободна от них дома, но, по крайней мере, буду в своем собственном пространстве, защищенный от взглядов незнакомцев или коллег.

Водитель был достаточно любезен, чтобы не спрашивать. Если не считать короткого «с вами все в порядке, мадам», он не сводил глаз с дороги и своих мыслей при себе, пока я смотрела в окно, и по моим щекам текли безжалостные слезы.

Как он мог это сделать? Как он мог сказать, что любит меня, если был помолвлен? Было ли для него все это игрой? Заставить меня смягчиться, влюбиться в него только для того, чтобы сразу же уничтожить меня?

Ответы на эти вопросы не имели никакого значения, потому что они не изменили того факта, что любовь всей моей жизни была помолвлена с другой женщиной. Они не изменили бы того факта, что после такого обмана я буду страдать на всю жизнь.