Дикое племя

Энинву поднялась и вышла из-за стола. Она ушла из комнаты, чтобы на минуту забыть о тех умерших, кого так любила, и о любимых ею живых, чья быстро наступающая старость напоминала ей, что и они лишь временно находятся возле нее. Лиа было всего лишь тридцать пять, а как много седых прядей в ее прямых черных волосах.

Энинву прошла в библиотеку и закрыла за собой дверь. Закрытая дверь в ее доме была не менее уважаема, чем прямой приказ хозяйки. Там она села за свой стол и опустила голову. Луизе было семьдесят… семьдесят восемь лет. Это был срок ее жизни. Как глупо горевать по поводу этой старой женщины, которая прожила на свете такую долгую для обычного человека жизнь.

Энинву выпрямилась и покачала головой. Сколько она помнила себя, ей всегда приходилось наблюдать одно и то же: как вырастали и умирали ее родственники и друзья. Так почему сейчас это так ударило ее, будто случилось что-то новое? Стивен, Маргарет, Луиза… Затем будут и другие. Всегда будут другие, они всегда будут неожиданно появляться, а затем так же неожиданно уходить. Всегда. И только она… Обреченная на вечное прощание с друзьями и близкими.

И будто не соглашаясь с ней, дверь открылась, и в комнату вошел Доро.

Она с раздражением взглянула в его сторону. Каждый живущий в этом доме уважал ее закрытую дверь, но Доро… он вообще не уважал ничего.

— Чего ты хочешь? — спросила она.

— Ничего. — Он пододвинул кресло поближе к ее столу и уселся в него.

— Так что, на этот раз ты больше не привел детей для воспитания? — с горечью спросила она. — И никаких подходящих пар для моих детей у тебя тоже нет? Ничего нет?

— Я привел беременную женщину с двумя детьми, в банке Нью-Орлеана открыт счет для их содержания. Хотя к тебе я пришел не для того, чтобы обсуждать эти дела.

Энинву отвернулась от него, даже не интересуясь, зачем именно он пришел к ней на этот раз. Она хотела только одного — чтобы он оставил ее.

— Видишь, люди продолжают умирать, — сказал он.

— Тебя это не должно беспокоить.

— Однако, тем не менее, беспокоит. Когда умирают мои дети, самые лучшие из моих детей.

— И что же ты делаешь?

— Стараюсь перенести это. Ничего другого нам не остается. Когда-нибудь у нас появятся дети, которые не умрут.

— Ты еще продолжаешь жить этой мечтой?

— А что я могу поделать, Энинву, если я сам сотворил ее?

Она промолчала.

— Я тоже привыкла верить в нее, — сказала она. — Когда ты увез меня с моей родины, от моих людей, я верила в нее. Почти пятьдесят лет. Возможно… возможно, что временами я все еще в нее верю.

— Но ты никогда не вела себя так, будто действительно верила в это.

— Я верила! Я позволяла тебе управлять мной и оставалась с тобой до тех пор, пока ты не решил убить меня.

Он лишь глубоко вздохнул.

— Это решение было ошибкой, — сказал он. — Я принял его, исходя из своей привычки считать, что ты была всего лишь еще одной женщиной из дикого племени, не поддающейся контролю и управлению, единственное назначение которой — плодить детей. Многовековая привычка подсказывала мне, что от такой женщины следует освободиться.

— И каковы же твои взгляды сейчас? — спросила она.

— Сейчас они изменились, если ты хочешь знать. — Он взглянул на нее, затем перевел взгляд куда-то в сторону. — Я хочу, чтобы ты жила столько, сколько можешь прожить. Ты даже не знаешь, как мне пришлось бороться с самим собой, чтобы прийти к этому.

Ее это мало интересовало.

— Я изо всех сил пытался заставить себя разделаться с тобой, — сказал он. — Это было бы гораздо проще, чем заставить тебя измениться.

Она лишь пожала плечами.

Он встал со своего места и, взяв ее за руки, попробовал заставить подняться. Она поднялась безвольно, почти без сопротивления, отчетливо осознавая, что если она позволит ему вести себя подобным образом, то вскоре они оба окажутся на софе. Он хотел ее, и его не заботило, что она только что пережила потерю близкого человека.

— Тебе нравится это тело? — спросил он. — Это мой подарок тебе.

Она ехидно поинтересовалась, кому же пришлось заплатить своей жизнью, чтобы он мог вручить ей вот такой «подарок».

— Энинву! — Он очень мягко и осторожно встряхнул ее, вынуждая взглянуть прямо на него. Теперь ей не нужно было поднимать свои глаза вверх, чтобы встретиться с ним взглядом. — Ты по-прежнему все та же маленькая лесная дикарка, норовящая забраться на поручни корабля и уплыть назад, в Африку, — сказал он. — Ты все еще хочешь того, чего нельзя получить. Эта старая женщина умерла.

И вновь она только пожала плечами.

— Они все умирают, все, кроме меня, — продолжил он. — Благодаря мне ты не была одинокой на этом корабле. И поэтому, благодаря мне, ты никогда не будешь одна.

Наконец он отвел ее к софе, раздел ее, и они занялись любовью. Энинву показалось, что она слегка потеряла рассудок. Его настойчивость расслабила ее, и когда все закончилось, она незаметно уснула.