Дикое поле

— Зато их минареты упираются в облака, — зло сплюнул Сарват.

Стон Яцека вернул их к действительности. У раненого опять поднялся жар, он метался в бреду, шепча сухими потрескавшимися губами непонятные слова. На щеках поляка горел лихорадочный румянец. Арнаут взял больного на руки и первым начал спускаться в долину. За ним последовали остальные.

— Слушай, а турки там есть? — Кондас задал мучивший всех допрос.

За время отсутствия Богумира селение значительно выросло, и в нем мог появиться турецкий гарнизон. Тем более что оно представляло собой маленькую, построенную самой природой крепость.

— Раньше не было, — ответил болгарин.

— Хорошо, что дом на окраине, — заметил Жозеф. — Нас никто не увидит.

— Скоро совсем стемнеет, — успокоил товарищей Богумир. — Лишь бы мои родные были живы и здоровы.

Солнце скрылось за горами. Быстро начали сгущаться сумерки, повеяло ночной прохладой. В окнах домиков зажглись тусклые огни, казавшиеся беглецам путеводными маяками. Вскоре они вышли к реке. Широкая и полноводная, она быстро бежала в каменистых берегах, сердито наскакивая на гигантские валуны, выставившие на стремнине свои мокрые покатые спины. И нигде не видно моста.

— Здесь был брод, — Богумир побежал вдоль кромки воды и через несколько минут радостно закричал: — Нашел! Давайте сюда!

На счастье, брод оказался мелководным, но и там вода доходила почти до колен, а сильное течение затрудняло переправу. Жозеф оступился и упал. Тимофей успел подхватить его и помог выбраться на берег. Растянувшись цепочкой, в середине которой шел Сарват, держа раненого Яцека на руках, начали подниматься к домикам. Шагавший впереди Богумир отыскал тропку, ведущую к родному очагу, и заторопился, не в силах сдержать волнение. Увидев свет в окнах своего дома, он сдавленно вскрикнул, одним махом перескочил через низкую изгородь, взбежал на крыльцо и постучал. В окне мелькнула чья-то тень, потом за дверью послышался старческий кашель.

— Кого послал Господь?

— Это я… Отвори, отец! — прерывающимся голосом откликнулся Богумир.

— Какой я тебе отец, — сердито проворчали за дверью. — Чего нужно?

— Отец! — Болгарин забарабанил по доскам кулаками, — Я вернулся! Где Злата? Отец!

Дверь распахнулась, и на пороге появился сгорбленный старик с вислыми седыми усами. Одной рукой он держался за косяк, а другую прижал к сердцу.

— Богумир? — неуверенно произнес он. Протянул дрожащую руку и провел ею по лицу сына. — Богумир! Боже!

Богумир стиснул отца в объятиях, прижал к груди. Но тот слабеющими глазами успел заметить во дворе неясные тени и резко отстранил сына:

— Кто это?

— Мы вместе бежали от турок, — успокоил его Богумир. — Пошли в дом. А Злата?

— Она здесь, здесь, — вытирая ладонью слезы, ответил старик. — Да пошли в дом. Скорее, пока никто не увидел.

Но тут на крыльцо выскочила девушка и бросилась на шею Богумиру. Плача и смеясь, она гладила его длинные спутанные волосы, говорила какие-то непонятные ласковые слова и часто, почти как ее полуслепой отец, ощупывала его плечи, словно хотела убедиться, что перед ней живой человек, а не призрак канувшего без вести брата.

Наконец все вошли в дом, состоявший из двух смежных комнат. Первая служила кухней и столовой. В ней был большой, сложенный из дикого камня очаг. Раненого Яцека уложили на лавку, и Злата вздула огонь. При свете каганца Тимофей увидел, как красива сестра Богумира: чистая белая кожа, заплетенные в косы темные волосы, большие карие глаза, тонкий нос и пухлые алые губы. Девушка заметила устремленные на нее восхищенные взгляды незнакомых мужчин, немного смутилась, но тут же принялась хлопотать вокруг раненого.

— Надо кусок чистого полотна, и хорошо бы дать ему выпить чего-нибудь теплого, — попросил Тимофей.

— Сейчас, сейчас все будет, — подбрасывая в разгоравшийся очаг тонкие поленья, заверил старик. — Меня зовут Славчо, или, как принято у нас, бай Славчо. А кто вы?

Богумир представил товарищей и коротко рассказал, как разбился на скалах галиот.

— А мы давно считали тебя погибшим и оплакивали, — помогая снять с Яцека пропитавшиеся потом и кровью лохмотья, призналась Злата.

— Говорят, тот, кого заживо отпели, проживет сто лет, — пошутил Головин и, склонившись над Яцеком, понюхал рану. Место разреза вспухло и покраснело, но, к счастью, гнилостного запаха не ощущалось. Это давало надежду, что все может обойтись благополучно.

Сарват скромно опустился на корточки в углу, стараясь никому не мешать. Жозеф пристроился поближе к огню, чтобы просушить одежду. Кондас, Тимофей и Злата занимались раненым. Богумир помогал отцу. Они повесили над огнем котел с водой, а потом бай Славчо принес остатки похлебки, овощи, немного хлеба и сыра. Сбегал в погреб за кувшином вина.

— Наверное, будет дождь, — вернувшись, сообщил он. — Все небо заволокло тучами.

Рану Яцека промыли виноградной водкой и смазали топленым маслом. Наложили повязку из чистого полотна. Бережно поддерживая голову поляку, Злата напоила его теплой похлебкой.

— Где же его так? — участливо спросила она.

— На дороге, у перевала, — ответил Богумир. — Кстати, турки здесь есть?