Дикое Сердце 1 часть

- Мне кажется, никто из них не знает, что говорит, – примирительно вмешалась София. – Они разгорячились без причины. Конечно же, Моника поддалась порыву.

- Думаю, ты должна объяснится с сестрой, Моника, – решительно и сурово посоветовал Ренато.

Моника не могла больше выносить овладевшее ею напряжение и, не сказав ни слова, убежала.

- Моника! Моника! – позвал Ренато, глубоко пораженный.

- Не ходи за ней, Ренато. Не обращай на нее внимания. Разве недостаточно того, что я здесь и готова радовать тебя? Оставь ее, оставь!

- Твоя невеста права, сын мой. Послушай, и займись ею, ведь она очень огорчена несдержанностью сестры.

- Я хочу всем напомнить, что Моника больна, а более всего нервами, – вступилась Каталина, с благородным усердием уменьшая важность столь неприятного поступка. – Уверена, она не хотела этого говорить. Но бедняжка плоха, она не ест и не спит.

- Вы обязательно должны были пойти к ней, Каталина, и сказать то, что уместно. Конечно, не слишком сурово, – снисходительно посоветовала София. – В самом деле, ваша красивая дочь не выглядит здоровой, а наша обожаемая Айме заставила слишком долго упрашивать себя. Не кажется ли тебе, дочка, что кроме грубости, твоя сестра поступила хорошо и помогла тебе решиться?

Айме с усилием сдержалась и улыбнулась, вернув себе ангельскую маску, которую в мгновение гнева сняла, и ответила с ложной скромностью:

- Я решилась, донья София. Мы спорили только о дате. Я так счастлива, будучи невестой Ренато, и больше ничего не хочу.

- Цветы красивы, но давать плоды – это природное назначение дерева. Помолвка – это как весна. Ты еще ребенок, чтобы понимать некоторые вещи. Тем не менее, подумай, что я больна, не молода, и последнее мое желание – укачать на руках внука. Пусть эта свадьба будет как можно скорее.

Ренато взял в руки ладони Айме, но не улыбался. Он смотрел на нее серьезно и проницательно, как будто хотел проникнуть до самых потаенных ее мыслей, впервые столкнувшись с загадкой в душе женщины, с которой отождествлял все свое счастье. Но это был не вопрос, а обещание, соскользнувшее наконец с губ:

- Я буду жить ради того, чтобы сделать тебя счастливой, Айме.

Перед возвышающимся распятием маленькой церкви Кампо Реаль, на коленях, со сложенными руками и склоненной головой, Моника тщетно искала слова для молитвы. Возносились ее скорбные и мятежные мысли:

- Прости, Боже, прости!

К молитве на губах примешивалась горькая пена злости и ревности; черное небо ее внутреннего мира озарялось молниями различных чувств:

- Это не из-за ненависти, это из-за любви. Но моя любовь тоже виновата. Моя любовь хуже ненависти!

Она была одна под нефом крохотного храма. Толстые стены Божьего Дома были побелены известью, стебли прохладных тропических вьющихся растений цеплялись за неотшлифованные колониальные своды. Рядом с алтарем находились бархатные скамейки для преклонения колен семьи Д`Отремон. Далее шли длинные деревянные скамьи для батраков и слуг. Именно сейчас ни хозяева, ни слуги не заглядывали в высокие двери. Сложив руки, хрупкая, одетая в черное женщина в одиночестве молилась и плакала. Словно тень, за ней наблюдал Ренато Д`Отремон.

- Боже, не дай сорваться с моего языка грубости. Дай мне силы промолчать и смиренно опустить голову перед несправедливостью.

У нее побежали слезы, но тут же высохли, соприкоснувшись с горячей кожей. Какое-то предчувствие заставило ее вздрогнуть. Она почувствовала, что ее окутывает жар взгляда. Рядом кто-то наблюдал за ней. Она резко обернулась и ее затрясло.

- Ренато! Нет, нет!

Моника хотела скрыться. Попыталась сбежать, ускользнуть от Ренато. У нее не было сил противостоять его взгляду, она не могла слышать упреков. Ей хотелось избежать этой пытки. Он пересек маленький храм и последовал за ней, преградив путь:

- Ты убегаешь, словно увидела демона. Почему?

- Я тебя не видела. Я закончила молиться и…

- Не лги! – перебил Ренато. – Прости, если кажусь тебе резким и грубым, но мы друг другу всегда доверяли. Ты была для меня сестрой, и на самом деле мы вскоре породнимся.

- Братья и сестры бывают только по крови! – возразила Моника, уязвленная упреком Ренато.

- Вижу, сестрой ты не хочешь быть, поэтому и хочу поговорить с тобой.

- Не стоит. Я не буду больше докучать. Думаю, завтра я уеду в Сен-Пьер и буду ждать дома маму и Айме.

- Тебе так плохо в моем доме? Неприятно мое присутствие? Поскольку думаю, что это не из-за моей матери, которая осыпала тебя знаками внимания и до сегодняшнего дня была очарована тобой, а… – и он остановился, сердечно спрашивая: – Моника, что с тобой? Я видел, как ты плакала. Только слепой не поймет, что ты еле сдерживаешь слезы. Ты переживаешь, вижу, что переживаешь, но почему? Из-за кого?

Неимоверным усилием Монике удалось сдержать свой пыл. Проявляя огромную волю, она проглотила в горле свернувшийся змеей комок слез, сжала кулаки так, что ногти впились в кожу, лицо успокоилось, и чудом она нашла оставшуюся где-то у нее силу, чтобы ответить холодно и вежливо: