Дикое Сердце 1 часть

«Ты никогда не вернешься; возможно, никогда не вернешься, а я, я…»

Она вернулась ко входу в пещеру, где был глубокий грот, полный песка, источавший запах селитры и йода. Тот грот был ложем ее бурной любви, который предоставил в часы безумия зеленый бархат водорослей и хрупкие занавески папоротников. Пошатываясь, она вошла туда. Ее колени подгибались, тело согнулось, а дрожащие руки закрыли лицо и дотронулись до другой соли: соли ее слез. Это было словно мучительное и жестокое прощание.

Издалека прозвучало имя Айме, будто зов из другого мира, крик разума, он достиг ушей возлюбленной Хуана, пробуждая в ней эгоизм, гордость, страстное желание побеждать, жажду роскоши и удовольствий:

- Айме! Айме!

Айме подняла голову, вспомнив о сестре, и горделиво выпрямилась. Она не хотела, чтобы ее увидели униженной и побежденной, плачущей над ушедшей любовью. Айме не ответила, но Моника уже приближалась. Она видела дорогу, высеченную от пика до крутого каменного склона, и спустилась по ней до песчаного берега, жадным взглядом больших глаз отыскивая вход в пещеру, и подбежала к ней, словно подталкиваемая предчувствием.

- Айме, что с тобой? Ты не слышала меня? Почему не ответила? Что с тобой?

- Ничего. Мне надоело, что ты меня постоянно преследуешь!

- Ты даже не заслуживаешь того, что я делаю. Поднимайся, иди. Ренато ждет в доме. Все, что ты решила, ты скажешь ему.

Вздрогнув от неожиданности, Айме вскочила. Она почувствовала себя так, словно Ренато застал ее в этом святилище любви Хуана, как будто эта ревнивая соперница, родная ей по крови, способна угадывать ее мысли. Нет, она не потеряет Ренато. Не потеряет всего, после жестокого удара потери Хуана, а вот Моника, готовая вырвать у нее Ренато, решившая бороться неизвестным оружием. Моника, в чьих глазах горела огромная сила любви и воли. Но уверенная Айме была хитрее и быстрее, и с трудом успокоившись, спросила:

- Что, Ренато в доме?

- Он приехал, чтобы решить все для свадьбы, но ты обещала, что сделаешь проверку на совесть.

- О, оставь меня!

Айме уже прошла взморье, карабкалась по дорожке, открытой меж скал, а Моника смотрела, как удалялась Айме, словно какая-то странная сила удерживала ее под неровной природной аркой у входа в пещеру. Ее глаза с удивлением пробежали по ней. Пошатываясь, она проникла в грот. Никогда она не подумала бы, что природа могла предоставить человеку такой естественный просторный зал, и вихрем в ее мыслях пронесся образ Хуана Дьявола. Она вспомнила обветренное лицо, презрительную улыбку, гордые глаза, облик одновременно притягательный, естественный и дикий, как эта пещера. Она уже угадывала, но отвергла эту пронзительную недобрую мысль и, перекрестившись, вышла следом за Айме.

- Итак, нет никаких помех?

- И не было никакой помехи, мой Ренато. Я прямо сегодня подумала написать тебе, и отправить с посыльным несколько строк, что касается меня, все готово.

Мягкая, нежная, улыбающаяся, с несколько ребяческим изнеженным кокетством, с каким обычно она обращалась к нему, Айме прерывала всевозможные вопросы Ренато, говоря «да» на каждое слово, каждую просьбу.

- Мама желает видеть вас в Кампо Реаль как можно раньше.

- Поедем, когда хочешь, дорогой. Я уже сказала, что все готовы, по крайней мере мама и я. О Монике не знаю, лучше пусть мама спросит ее. Она такая беспокойная и странная в эти дни. Не удивлюсь, если она не захочет присутствовать на нашей свадьбе и будет настаивать вернуться в монастырь. – Айме замолчала, увидев сестру, которая подошла к ним, и елейным голосом воскликнула: – Ах, Моника! Мы как раз говорили о тебе.

- Я уже слышала, – спокойно согласилась Моника. – Я слышала все, что ты сказала.

- Я бы не хотела, чтобы ты поняла превратно, – стала извиняться Айме, но Моника прервала ее и сразу прояснила:

- Не думаю, что сказанное надо как-то толковать. Это ясно, как день: ты надеешься, что я вернусь в монастырь и не буду присутствовать на вашей свадьбе.

- Я не надеюсь; боюсь…

- Я хочу кое-что изменить, Моника, – вмешался Ренато. – Уверяю тебя, ты причинила бы мне огромную боль, если бы отказалась быть рядом с нами в такой значительный день, и не думаю, что правила устава, каким бы суровыми они ни были, запрещают тебе присутствовать на свадьбе сестры.

- Пока что я вне всяких уставов и правил монастыря. У меня есть разрешение на неопределенный срок.

- Но дорогая Моника, – пояснила Айме. – Это что-то новое. По крайней мере, ты никогда об этом не говорила.

- Не было случая. Мы обычно очень мало говорим. Да, сестра, я свободна. И могу идти туда, куда пожелаю и делать то, что пожелаю, включая то, что могу не возвращаться в монастырь. Ведь время дается людям до того, как они окончательно примут обеты. Есть обстоятельства, которые нужно обдумать и взвесить, прежде чем решиться на них. Прежде всего на брак и религиозные обеты, ведь непоправимый вред делается остальным и себе самому, если к обетам приходят в неподобающем виде, без полной уверенности в чувствах.