Диктат Орла

Как и при моих веках, все одно, дрозд — боярская властолюбивая знать да чернейшая чернь городских подвалов перерезала всю властью праведную, Богом, по канонам Евангелия, поставленную: от человеколюбия своего Государь ваш не резал на широком московском дворе колдовские головы, на царскую самодержавную власть дерзнувшие окаянные глаз уронить. Не резал их Государь — и его самого зарезали! Но то Божие дело, не мое, а все одно — слава святым мученикам за веру и землю Русскую! Только и боярская собака недолго мясом в царских палатах обжиралась — вот и ее режут, нечего собаку на стол пускать, нечего нечистым по столам ходить. Помяни слово мое, дрозд, и чернь тоже перережут и всех изменников перережут и всех клятвопреступников перережут и многих честных людей прихватят. Великий стон по распятой Руси пойдет. Не стал единым могучим богатырем славный русский народ, не поднял столпа упавшего, не попрал дьявольские орды, хлынувшие на улицы святых и старинных городов из черноты подвалов. Ваше дело белое да святое — то сказано верно, да ваше дело не вечное — куда вам, честным людям, против дьявола! Да и сами вы не хороши — у вас за спиной Царя с векового царства обрушивают, а вы глазами хлопаете — дрозды еще! — да новой власти в верности поклон даете. Сами же и изменники, изменникам земли Русской не спасти Руси! Не отдам вам Орла-града!

Что в наше время, что сейчас — одно. Бояре душили меня, рвали, литовцам поганым сдавали, вместе с детьми и женами травили меня ядами аглицкими, митрополию на меня натравливали, а что же теперь, разве не все одно? Разве святые отцы и ныне Государя законного, Господом Богом поставленного, не забыли на другой же день, аки поп Сильвестр мне внушавший, будто я из ума сошел вон и Бог душу мою оставил за преступления мои? Какие же преступления, каких же честных и добрых людей я побил — разве боярских сыновей и отступников, которые желчной страстью вновь возжелали Русь себе на уделы растащить, а меня в поганые земли в клетке увезти? Меня — законного, наследного и Богом поставленного Государя и Царя! Так таких изменников везде бьют и бить должны, некуда им на честной земле одним воздухом с верным и могучим русским народом дышать — смрада их нам, на Руси, не надобно.

А что отцы-то святые на другой день — храни, Господь Бог Наш, святой во Сионе прибывающий, храни, мол, храни, дескать… — лицо Иоанна Васильевича побелело, вероятно, от невыносимой ярости. — «Храни временных изменщиков» — говорят! Куда Церкви русской без Государя — сразу в Литву убегут! А книги все царские из древних храмов и монастырей честных повыбрасывали и все молитвы перестали шептать о здравии нашем государевом — то-то их и пожгли и поубивали адские сомнища, что нечем уже святой братии держаться! Каины!

Царь успокоился и обмяк на троне, положив голову на грудь.

— А господа-то дворяне что!.. — уже тише, с опущенной головой, продолжал Царь. — Им и землю, и крестьян, и богатств разных, и свободу от боярщины, а они… туда же смотрят. Надо было и дворян всех перевешать, как я в свое время устроил, — отдали бы власть иному сословию, известно какому! Хотя и те — лишь бы кошельки набить… Куда смотреть… На кого надеяться… На народ разве? А где народ? Ему бы земли дать — а без земли и на Бога изругается, и душу свою погубит; Божия же земля, не людская, совсем народ во тьме своей изгнил, о святых проповедях Христовых забыл, ради земли и кушаний себя зарезал… Так ни земли же, ни еды… А вы-то, вы-то? Перед Царем полсвета стоите и… об учредиловке думаете!.. Ваш Антошка Деникин глуп как две копейки — да оттого, что поляк наполовину: на диктатуру позарился, на народовластия, на народоизъявления!.. А Царя законного народу не пообещал — не отдам ему Орла-града!

Царь вдруг чуть не истерически рассмеялся, но сразу же вскинул голову и продолжил: