Диктатор

— А вам нравится? — задал он встречный вопрос — Разве мы сами выбираем свою судьбу? Чаще всего она сама выбирает нас.

Он хотел еще что-то добавить, но передумал и замолчал.

— И все же к этому баяну,— он неожиданно улыбнулся,— добавьте что-нибудь посерьезнее. В ваших же интересах. Пусть что-либо даже не очень существенное.

— А что вы считаете существенным?

— Если откровенно, то дело не во мне. Вы же не забыли о том, кто дал вам это задание. Думаю, что там,— он ткнул пальцем в потолок,— больше всего интересуются истинными настроениями Жукова в отношении Верховного Главнокомандующего. Дело в том, что Жукову частенько от него влетает.

— Так это должно быть ясно и без моей информации. Не думаете же вы, что Жуков рад-радешенек, получая нагоняй от Верховного?

— Да, но нужны доказательства, а не предположения. У нас контора серьезная.

— Хорошо,— согласилась Лариса.— Могу дописать, что Жукову нравится, когда его хвалит Верховный, и не нравится, когда тот его ругает. Это вас устроит? И готова это написать не ради себя, а ради вас. Вам же соорудят хорошенькую выволочку, если моя информация не устроит ваших начальников? — Лариса и впрямь слышала, как Жуков после разговора по телефону высказывал недовольство какими-то распоряжениями Сталина.

— Еще какую выволочку! — подтвердил Бурлаков.— Впрочем, может, это будет и к лучшему…— как-то загадочно добавил он и, почему-то безотчетно доверяясь Ларисе, решился на откровенность: — В нашей конторе часто бывает так: за комаром с дубиной, на волка с иголкой, а на льва с гребенкой.

Лариса слушала его крамольные слова с изумлением.

— Если вы искренни, то мы оба — и вы и я — плохие помощники Лаврентию Павловичу, ну прямо-таки никудышные.— В глазах ее заиграли смешинки,— И по крайней мере от нас он так и не узнает о Жукове ничего плохого.

— Думаю, что мы с вами — не единственные, кто выполняет аналогичную миссию,— серьезно сказал Бурлаков,— И придет день, когда Жукова вдруг объявят агентом одной из иностранных разведок.

«Он это искренне? Или хочет, чтобы я ему поддакивала, а потом изобразит все это на подметной бумаге, как высказанное не им, а мной?» Лариса уже не раз испытывала на себе «игры» ведомства Лаврентия Павловича и потому решила не очень-то откровенничать с непонятным ей Бурлаковым.

Перед тем как отпустить Ларису, Бурлаков сказал:

— Могу вам пожелать только одного: всегда оставаться такой, какая вы есть.

Глава седьмая

Безоблачным и еще по-летнему жарким августовским днем 1942 года Андрей по заданию редакции приехал на Центральный аэродром имени Чкалова вблизи Ленинградского шоссе. Еще накануне редактор сообщил ему, что ожидается прилет премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля.

— Задание чрезвычайно ответственное,— придав своему и без того серьезному лицу соответствующее выражение, сказал редактор.— Встречать Черчилля будет Сталин. Надеюсь, этого достаточно, чтобы вы осознали всю полноту ответственности?

— Безусловно, Петр Николаевич, я уже осознал.

— Держите себя крайне осмотрительно. Хоть вы и сотрудник центрального органа партии, вам не надо высовываться. И в то же время вы должны получить максимум информации.

Хотя и сам шеф, и Андрей хорошо понимали, что на страницы газеты попадет лишь официальная информация ТАСС, в которой будут выверены и взвешены не только каждая строка, но даже и каждое слово, вплоть до знаков препинания, а затем все это, выверенное и взвешенное, завизируется десятками подписей высоких должностных лиц,— оба делали вид, что без личного участия в предстоящей сенсационной встрече представителя «Правды» не обойтись. По той простой причине, что нежданно-негаданно свыше могут потребовать дать более подробную картину встречи, чего всегда избегают в официальном сообщении.

На аэродроме, благополучно миновав многочисленные посты охраны, Андрей представился ее начальнику — кряжистому полковнику. Тот заметно поморщился; но Андрей был корреспондентом не какой-то там малозначащей газетенки, с которой можно было бы и не считаться, а самой «Правды», и он слегка разговорился и ввел Андрея в курс дела.

— Самолет вылетел из Тегерана в шесть тридцать утра,— сообщил он, глядя куда-то мимо Андрея,— Он пересечет Каспий, затем пройдет над Баку, минует дельту Волги в обход Сталинграда и на Москву пройдет через Куйбышев. В Куйбышеве возможна промежуточная посадка. Следовательно, в Москве самолет Черчилля приземлится где-то в районе семнадцати часов. Примерно через два часа начнут съезжаться встречающие. Погуляйте пока. И учтите, никаких интервью!

«Это уж не твоя забота,— храбро подумал Андрей.— Хочешь отвести мне роль манекена?»

И он твердо решил, чего бы это ему ни стоило, взять интервью именно у Черчилля. А там будь что будет, может, скорее отправят на фронт, чтобы поубавить ему наглости и отбить охоту нарушать запреты.