Диктаторы в зеркале медицины

Прусская графиня фон Фосс так описывала Наполеона: «Полный, невысокого роста и совсем никакой фигуры… В выражении его черт присутствует твердость; он выглядит как воплощение успеха», но его тело было не всегда таким железным, как он пытался это демонстрировать во время своих величественных выходов. Во время кампании против России с ним неоднократно случались желудочные колики, и это окончательно начало его беспокоить. «Я ношу в себе зародыш ранней смерти. Я умру от того же недуга, что и мой отец». Вот как обстояло дело с этим «мужем благородного замысла и спокойного величия», которого Гете воспринимал как великого устроителя Европы.

Представление Гете о Наполеоне как о «полубоге», который действует «в конечном счете как физическая сила, подобная воде или огню» вне всякой морали, во многом подобна первоначальной оценке Гитлера Томасом Манном и Мартином Хайдеггером. И Наполеон, преисполненный «благородных замыслов и спокойного величия», своим скромным зеленым мундиром гвардейского егеря умело создавал вокруг себя требуемое впечатление, подчеркивая таким самоуничижением свою роль «укротителя масс и покорителя хаоса».

Наполеона все чаще мучают желудочные колики, усиливается нервная возбудимость, снять которую удается только многочасовыми горячими ваннами. Отношения с окружающими становятся все более холодными, он запрещает заговаривать с собой даже собственным братьям. Иногда он встает посреди ночи и диктует до утра. Разум его затуманивают приступы меланхолии, как это с ним случалось в юные годы. Теперь, когда его мечта стала близка к осуществлению, достигнутое казалось ему недостаточным. После подписания Тильзитского мирного договора, когда один из министров попытался его поздравить, он резко ответил: «Вы такой же, как толпа. Настоящим властелинам я стану только тогда, когда подпишу Константинопольский мир». Перед его внутренним взором по-прежнему стояла мечта о покорении Азии и мировом господстве.

Намечается перелом

С этого момента начали постепенно обозначаться перемены в судьбе Наполеона. Континентальная блокада не смогла подорвать могущества Англии. Австрия снова готовилась к войне. Талейран, предчувствуя грядущее, ушел с поста министра иностранных дел, но во время съезда монархов в Эрфурте в октябре 1808 года он тайными интригами сумел внушить царю мысль о слепой страсти к завоеваниям, владеющей императором, и Александр I начал отдаляться от Наполеона. К этому прибавилось восстание испанцев против французов, в результате которого посаженный там королем Жозеф Бонапарт вместе с французской армией в июле 1808 года вынужден был покинуть свою столицу Мадрид и отступить за Эбро. Угнетенные нации клеймили французов как душителей испанского народа, и сами французы начали постепенно осознавать, что Наполеон был не вполне откровенен, когда провозглашал благородный замысел принести народам свободу и отнятые у них права, и что движущей силой его имперских устремлений является скорее честолюбие и страсть к завоеваниям. Не имея ни малейшего представления о присущем испанцам страстном национализме, он попытался исправить положение с помощью отборных войск, командование которыми принял он сам. Испанцам нечего было противопоставить этой колоссальной мощи, и 4 декабря 1808 года они оставили свою столицу на милость императора. Но теперь разгорелась партизанская война, небывалая по своему ожесточению, которая привела наполеоновскую стратегию к провалу. «Война в Испании уничтожила мой престиж в Европе», — признался он позднее. Тот общеизвестный факт, что он затеял эту войну только для того, чтобы получить еще одну корону для своей династии и приумножить свою ставу, стоил ему немалой дали престижа и во Франции. Но самое страшное состояло в том, что успешное сопротивление испанцев захватчикам прозвучало сигналом для других угнетенных народов. Прежде всего барон Штейн поверил в то, что вместе с генералами Гнейзенау и Шарихорстом сможет по примеру испанцев избавить Германию от ига угнетателя. И Австрия готовилась к пятой войне, снова вступив в союз с Англией и на сей раз еще и с Турцией. Однако, взяв на себя неблагодарную роль агрессора, Австрия сделала большое одолжение Наполеону, позволив ему сыграть роль защитника Франции и тем самым восстановить свой подмоченный престиж на родине и боевой дух войск.

Уже 13 мая 1809 года французы во второй раз вступили в Вену, хотя австрийская армия еще не была разбита. И вот тут выяснилось, что стратегия избалованного победами Наполеона уже приблизилась к пределам своих возможностей, так как противники слишком многому научились у гениального полководца. Под Асперном Наполеон потерпел первое в своей жизни поражение. Одержав победу в битве под Ваграмом 6 июля 1809 года, а затем получив подкрепление из Италии, он сумел в какой-то степени смыть это пятно, но этим был обязан лишь тому обстоятельству, что эрцгерцог Карл не сумел воспользоваться плодами своей предыдущей победы.