Диктаторы в зеркале медицины

Когда Мария-Луиза, восемнадцатилетняя дочь австрийского императора Франца I, после венчания в церкви 2 апреля 1810 года вступила на порог дворца Тюильри, Наполеон, конечно, не мог ожидать изъявления особой симпатии со стороны французов, у которых Габсбурги в лице Марии-Антуанетты оставили о себе худшую память, чем даже Бурбоны. Было очевидно, что причиной этого брака были не политические соображения, а исключительно желание дать династии наследника мужского пола, поскольку его незаконный сын Александр, рожденный польской графиней Марией Валевской, не мог удовлетворять подобным требованиям. Уже 20 марта 1811 года, после тяжелых родов с применением типцов на свет появился наследник престола, получивший титул «Римского короля».

Тем временем противоречия между интересами России и Франции обострились угрожающим образом. И хотя Наполеон еще 16 июня 1811 года в «Обращении к нации» давал успокоительные заверения в том, что мир на континенте не будет поставлен на карту, уже полным ходом шли приготовления к войне с Россией, в которую он вступил 24 июня 1812 года, через год после этого лживого заявления. Имея под ружьем 600000 солдат — самую большую армию в истории, будучи уверенный в верности и действенной поддержке государств-сателлитов, он рассчитывал, проведя победоносный блицкриг, за пару месяцев покончить с Россией и, завоевав Азию, стать властелином мира. Вопреки всем предостережениям о том, что французы обречены стать жертвами голода и холода на необозримых пространствах России, 24 июня 1812 года Наполеон отдал приказ перейти пограничную реку Неман. Он был уверен в победе и в воззвании к Великой армии было сказано: «Россия идет навстречу своей гибели. Да свершится ее судьба!».

Император искал сражения, царские полководцы от сражения уклонялись. Грандиозное наступление французской армии шло в пустоту в прямом смысле этого слова. Объявив французскому узурпатору «священную войну», царь разжег в своих войсках пламя патриотизма, выразившееся в тактике выжженной земли. Лошади вынуждены были есть солому с крыш и массами гибли, так что даже сам Наполеон был вынужден некоторые переходы совершать пешим порядком. Впереди он видел только дым сожженных деревень, позади его был смрад разлагающихся трупов. По пятам за армией шла дизентерия, только за первые четыре недели похода, ни разу не войдя в боевой контакт с врагом, он потерял более ста тысяч человек. Только 7 сентября 1812 года русская армия впервые приняла бой у селения Бородино. Французам хотя и удалось отбросить русские войска, но уничтожены они не были. Впервые за всю свою военную карьеру Наполеон не смог ни на мгновение покинуть поле сражения. Простуженный, с высокой температурой, затрудненным дыханием, кашлем и отекшими ногами он весь день просидел в седле и не решился дать своим войскам команду на преследование отступающего противника.

Все же Бородинское сражение открыло французам путь в Москву и 14 сентября они вступили в опустевший город. Мечта смертельно усталых солдат наконец-то выспаться на нормальных квартирах сбылась, но ненадолго, так как город уже пылал со всех концов. Считается, что это было сделано по приказу московского губернатора, но, скорее всего, мародерствующие французы также могут претендовать на соавторство. «Если бы не пожар Москвы, я смог бы занять зимние квартиры и явить миру редкостное зрелище армии, мирно зимующей посреди вражеской страны», — писал Наполеон, оглядываясь та события того времени.

Дело, однако, обстояло совсем по-иному, ибо его предприятие провалилось задолго до того, как Москва была объята пламенем. Из-за перенесенных тягот, недостатка сна, плохого питания его физические и душевные силы были уже совсем не те, которыми так восхищался Гете во времена Эрфурта. К этому следует добавить желудочные колики, боли при мочеиспускании, болезненные запоры, связанные с геморроем. Все эти обстоятельства мешали ему остановиться на каком-то определенном решении: следовать ли своему первоначальному плану и, следуя по стопам Александра Великого, идти дальше в Индию, чтобы лишить Англию главной базы снабжения и добраться до несметных сокровищ, или все же начать отступление. Он все еще ждет ответа царя, которому 20 сентября направил письмо с предложением мира. Однако в глазах противников Наполеона русский император все более явно выдвигается на роль освободителя Европы. В первых рядах этих противников по-прежнему барон Штейн. Теперь он нашел убежище в России и заверяет европейские державы в том, что «всё объединится, чтобы обрушиться на грязное животное, нарушающее покой Европы».