Диктаторы в зеркале медицины

Тем временем надвигалась русская зима, хотя в этом году она была менее суровой и наступила позднее обычного. Однако затянувшиеся колебания Наполеона, отдавшего приказ отступать только 19 октября 1812 года, превратила отступление в беспорядочное бегство. Отягощенная большим количеством больных и раненых, «Великая армия» была вынуждена буквально ползти. Продвигаясь на восток, Наполеон страстно искал сражения. Теперь, уходя на запад, он больше всего на свете страшился встречи с врагом. Шла партизанская война, как в Испании, в спину его войскам постоянно гремели выстрелы из засад, их изматывали непрекращающиеся выпады русской армии. Однажды лишь благодаря присутствию духа император избежал пленения казачьим разъездом. После этого происшествия он приказал врачу выдать себе яд, который он с тех пор всегда носил на шее в мешочке из черного шелка. Он ни за что не позволит царю Александру приковать себя к триумфальной колеснице!

Русские морозы, которых все так опасались, наступили во второй половине ноября и сразу же начали собирать обильную жатву смерти. Подойдя к Березине, саперы в лихорадочной спешке проложили по еще неустоявшемуся льду два понтонных моста. По этим мостам попытались переправиться сразу все войска, и большая часть из них оказалась на дне реки.

После такой катастрофы «Великая армия» насчитывала не более 25 тысяч человек, и пережитый кошмар побудил Наполеона сделать следующий вывод в присущем ему лапидарном стиле: «При подобном положении вещей важно то, что я считаю необходимым для Франции, Империи и армии свое присутствие в Париже». Произнеся эти слова, он тайно, как некогда в Египте, в ночь с 5 на 6 декабря 1812 года покинул свои в беспорядке бегущие войска, командование которыми он передал генералу Мюрату.

После столь чудовищных потерь (кампания стоила почти 400000 жизней), прибыв в Варшаву, Наполеон повел себя как заправский авантюрист. Он вещал полякам об армии, которая давно уже нашла свой ужасный конец, о сражениях, которых никогда не было, о том, что только русский мороз заставил его отступить, хотя мороз в довершение всему, доконал жалкие остатки разбитой армии. Рассчитывая, что поляки донесут его вести до Франции, он возглашал: «Армия великолепна! У меня еще осталось 120000 солдат! Я бил русских везде. Они не решились преградить мне путь. Мы станем на квартиры в Вильно. В Париже я соберу 300 тысяч солдат и через полгода вновь явлюсь на берега Немана!» Еще до прибытия в Париж до него дошла весть о неудавшейся попытке государственного переворота и для него не осталось секретом, сколь сильно пал его престиж, как полководца. Дома он, как и прежде, старался выглядеть непобедимым. Всю вину он списывал на безжалостную зиму и не гнушался ложью и клеветой в попытках восстановить подмоченную репутацию великого полководца. Так, например, он распустил слух, что его армия в России погибла уже после того, как командование принял генерал Мюрат! И снова с помощью клеветы и ложных фактов ему удалось так прополоскать мозги своих подданных, что они, несмотря на катастрофу в России и в который уже раз признали его своим господином и повелителем. Уже в апреле 1813 года, проведя массовый рекрутский набор, охвативший также и самые молодые возрастные группы, он сумел собрать почти полумиллионную армию, подтвердив тем самым сказанное в беседе с прусским послом: «Французский народ пойдет за мной без всяких условий, если понадобится, я поставлю женщин под ружье» И немецкие князья послушно собирали деньги и солдат, «будучи счастливы, — по словам одного из вассалов, — послужить преумножению славы императора».

Вплоть до окончательного поражения

Тем временем, понимая, что дело идет к войне, противники тоже вооружались. Теперь практически все были против Наполеона: и правящие династии, неспособные простить ему проведения в жизнь многих идей революции, и народы, которым он принес эти идеи и которые теперь поднялись против проявившегося в нем реакционера. Наполеон осознавал, что перевес в силах на стороне вражеской коалиции и спасти его может только превосходство в военном искусстве. С лозунгом «Эту войну я веду как генерал Бонапарт!» он с такой мощью обрушился на врага в первой битве при Люцене, что уже 10 мая 1813 года вступил в Дрезден. Молниеносные операции Наполеона вынудили пруссаков и русских к отступлению. Но это был уже не тот «человек из гранита», по выражению Гете, который мог одерживать быстрые победы, заставляя работать все обстоятельства только на себя.

Главный полевой хирург Наполеона, барон Доминик Ларре, заметил это уже во время русской кампании. Этот замечательный врач прославился тем, что ввел в армии «летучие санитарные отряды», которые могли оказывать помощь раненым лаже на передовой. Император не раз мог видеть своего главного хирурга за отпиливанием конечностей на поле сражения.