Диктатура пролетариата

Термин «адвокат» как наименование профессии не употребляется, как и прежде. При этом сама должность существует, и вместо ее старого названия используется, по-видимому, переводная калька с немецкого – «судебный помощник» или «судебный защитник». Эти судебные помощники образуют «коллегию под надзором губернского суда». Желающие практиковать в суде должны сперва пройти экзамен в коллегиальной комиссии, прежде всего, по «элементарным основам политики» (основные черты и главенствующую роль этой коммунистической теологии мы рассмотрели в другой главе), далее по основам нового законодательства, которое профессионалы характеризуют как крайне запутанный предмет. В отношении юристов старшего поколения, в которых система, разумеется, очень нуждается, главной задачей комиссии является вынести заключение о политической благонадежности кандидата. Основными условиями ее признания и подтверждения являются, с одной стороны, наличие у кандидата безупречного политического прошлого, с другой стороны, рекомендации, предоставленные как минимум двумя проверенными коммунистами.

При всей придирчивости большевиков к названиям, старое наименование сохранилось, как ни странно, за прокуратурой, государственным обвинительным органом. Существуют губернские прокуроры и их помощники, от которых, как и везде, требуется только членство в партии.

* * *

При посещении судов, которые открыты для всех, процесс рассмотрения повседневных текущих дел оставляет самое удовлетворительное впечатление (принимая во внимание специфические черты российской действительности).

Речи сторон в гражданской палате народного суда порой, как и в других странах, могут повеселить слушателя, а в задачи суда чаще входит примирение конфликтующих, например, при тяжбах между квартиросъемщиками. Случаи самогоноварения рассматриваются в уголовной палате в рутинном и мирном порядке судьей и заседателями. Так получилось, что я всегда попадал на заседания, где в роли обвиняемых выступали женщины. Часто приговор ограничивался добродушным наставлением судьи впредь не грешить. В помещении суда нередко бывает душно и грязно, а шумная, тесно набившаяся публика не располагает к душевному общению, но ведь это неудивительно в тех условиях. Залы заседания высших инстанций более элегантны, соответственно их статусу, а процедура более формализована. Здесь практикуют «обращенные» старорежимные юристы с высшим образованием, как и в других странах.

Но все это лишь внешние черты. Каковы же истинные облик и дух современного судебного аппарата?

Я уже упоминал, что заседатели в народном суде должны быть истинными пролетариями и что члены судейской коллегии, как в губернском, так и Верховном судах, а также представитель обвинения обязаны быть коммунистами. Это прописано в мартовской программе 1919 года: «…вместо формулы буржуазной демократии «выборность судей народом» пролетарская демократия выдвинула классовый лозунг «выборность судей из трудящихся только трудящимися» и провела его во всей организации суда…».

Только стоит учесть, что не «трудящиеся», а партия, вернее, посвященные члены секты, учреждают суды, прикрывая их деятельность открытым и бесхитростным названием «классовый суд». Как следует из непосредственной коммунистической теории и практики, закрепленной законодательно, в России в принципе не может быть никакого суда, кроме классового, то есть, одобренного партией.

Но истинную суть функционирования этой системы при диктатуре можно понять, лишь вжившись в духовную атмосферу страны, в повседневную диалектику коммунизма, характеристику которой я попытался дать ранее. Исходя из этой идейной основы, ведущие принципы коммунистической судебной практики можно кратко и емко выразить в следующих трех тезисах:

Общественная жизнь – это классовая борьба.

Закон и суд – это всего лишь инструменты в руках власть предержащих.

Справедливости не существует: справедливо то, что в данный момент удобно власти.

Думаю, эти тезисы в некоторой степени могут дать представление о духе судебной системы при диктатуре пролетариата.