Диктует Жизнь

Впереди была стоячка – так называли запруду реки. В разное время года она была то совсем узкой, как лужа, то полноводной – такой, что и не перейти её. Дальше, вправо, она расширялась и превращалась в настоящий пруд – там роскошествовали гуси да утки: плавали и ныряли. Туда и выводила мамка Марфы свой плавающий птичник.

Сейчас перешеек был узким – можно было поднять сарафаны и спокойно перейти его вброд. Несмотря на жару, вода была приятной и прохладной. Это потому, что течение в реке было сильным – не успевала она прогреваться как следует. Тем радостнее было в неё нырять, чтобы остудиться в летний полдень, когда солнце так безжалостно пекло макушки, что только холодная вода и могла спасти от теплового удара.

Впереди была круча. Взобраться на неё – та ещё задача для маленьких девочек. Песок вперемешку с глиной сыпался из-под ног, и никаких сил не хватало, чтобы быстро подняться наверх. Марфа заныла:

– Люба, давай не пойдём дальше… Искупаемся в запруде и съедим что-нибудь. Я проголодалась! Посмотри, сколько мы уже прошли!

– Марфуша, мы ещё и трети пути не одолели! Да и не так уж много осталось. Сейчас поднимемся, ещё чуть вдоль обрыва пройдём, и вот он – мостик на ту сторону реки! Потерпишь? А там уж и позавтракаем спокойно под кроной тополя с серебристыми листочками. Помнишь, как мы смотрели с этой стороны реки на него и гадали: сколько же ему лет? И не скучно ли ему одному среди берёз да дубов? Давай, Марфочка, ты сильная и справишься!

– Легко тебе, Любочка, говорить – ты быстрее всех бегаешь и худая вон совсем. А у меня смотри, какие щёки! Их разве легко унести?

Люба рассмеялась шутке подружки, и у Марфуши сразу прибавилось сил – от самокритики и Любашиного смеха.

И вправду – до мостика через реку осталось совсем чуть-чуть. Это расстояние преодолели быстро и вышли на мост. Он был подвесной и здорово болтался под ногами. По мостику бежать было весело, потому что под ним была полноводная, с сильным течением река, которая всегда поднимала настроение и придавала сил. А мостик был сделан добротно, с хорошими, из крепких тросов, перилами. Дощечки были уложены одна к одной, так что и ноги нигде не застревали. А потому девочки быстро его перебежали и – о чудо! – наконец-то оказались на той, так манящей их стороне реки. Раньше они подолгу фантазировали, как окажутся здесь, как попадутся им невиданные раньше травы и цветы, насекомые или животные. Такие животные, которые не боятся людей и легко идут в руки: белки или хорьки, ёжики или мышки. И к тому же умеют разговаривать на человечьем языке!

Они прошли ещё немного, чтобы оказаться в тени того самого тополя с серебристыми листочками, который не давал им покоя, когда они были на своей стороне реки.

– Так вот ты какой красавчик! – Марфа водила рукой по стволу и нарезала круги вокруг него – один, второй, третий… Люба засмеялась:

– Смотри, Марфуша, – закружится голова и опять свалишься!

Марфа вспомнила неприятный случай на обрыве и, чтобы отвлечься, сказала:

– Ну, теперь, Люба, мы заслужили еду?

– Теперь точно можно, – важно, с достоинством ответила подруга. Они развязали котомки, постелили на траву красивый мамин платок и выложили на него свои яства. Ах, как хотелось есть! Хлеб, в котором Марфа больше всего любила корочки, а Люба – мякушку, они поделили по-честному: кто что любит, то тому и досталось. Девочки почистили картошку – мякоть хоть и была уже холодна, но до чего вкусна! А яички деревенские, от своих домашних курочек, – вообще сказка. В городе, наверное, нет таких, часто рассуждали девчонки. Они твёрдо, ещё с детства, решили, что проживут всю свою жизнь в деревне. Разве можно было променять всю эту красоту и натуральную пищу на город? У них и в мыслях не было, что можно жить где-то ещё, кроме как в своей любимой деревне. Здесь было всё для счастья – и живность, и огород, и река, и лес, и поле. Зачем куда-то уезжать? Тем более они не представляли себе разлуку – так бы и жили всю жизнь рядышком, в соседних домах, так бы и копошились в своих огородах, между которыми и перегородок-то никаких не было, не то что высоких заборов.

Внезапно послышались голоса, к тому же мужские. Страшно-то как стало! Схватив свои пожитки, девчонки, не сговариваясь, бросились в кусты, которые были ближе к речке. Ободрались все, но в тот момент даже не заметили этого. Затаились, спрятались. Мимо прошли мужики – с ружьями за спинами, с котомками охотничьими. Они громко разговаривали и смачно шутили. Поскольку это была только мужская компания, то услышали подружки новые для себя словечки и поняли, что дядьки просто так общаются – смеются и ругаются одновременно. Странные они, эти мужчины!

Девчата дали им спокойно уйти и дождались полной тишины.

– Как хорошо, что мы успели спрятаться, и они нас не заметили! Представляешь, если бы мы им попались? Неизвестно, что за люди. Я их в нашей деревне никогда не видела. Чужие, значит, – рассуждала Люба.

– А говорят, как чудища лесные! Я и слов-то таких раньше не слыхивала!