Диллинджер

Первис вынул значок, показал мальчишке. Тот густо покраснел и снова уставился в землю.

— А хочешь, я покажу тебе мой пистолет? — продолжал Первис.

— Хочу! — оживился мальчишка.

Первис вытащил свой никелированный «суперавтоматик» тридцать восьмого калибра, вынул из него обойму.

— Так надо! — пояснил он. — И не потому, что я тебе не доверяю. Просто если с тобой что-то случится, то мне всегда будет не по себе при виде таких, как ты.

— А у вас есть сын? — спросил мальчишка.

— Нет, — грустно ответил Первис. — Я — как ты. У меня нет никого. Ну, бери, — он протянул пистолет.

Мальчишка взял оружие. Рука его дрожала.

— А отец у вас есть? — снова спросил он.

— Нет, — покачал головой Первис. — Ну, как пушка?

— Тяжелая, — сказал мальчик после некоторого раздумья.

Первис взял у него пистолет, снова загнал в него обойму и спрятал в кобуру.

— Когда подрастешь, он не покажется тебе таким уж тяжелым. Если пожелаешь, можешь заиметь такой же. И значок, — добавил он.

Но мальчишка покачал головой.

— Я не пойду работать в ФБР.

— Почему?

— Для этого надо учиться.

— А тебе все равно надо ходить в школу.

Мальчишка вдруг широко ухмыльнулся.

— А Диллинджер не ходил в школу, — сообщил он. И с этими словами убежал.

Первис и Каули посмотрели ему вслед.

Мальчишка вдруг остановился и посмотрел на Первиса.

— К твоему сведению, Диллинджер сидит в тюрьме! — крикнул Первис.

Мальчишка печально посмотрел на Первиса, потом помахал рукой на прощанье и исчез за углом.

Первис тоже помахал ему, потом обернулся к Каули.

— Ну, что скажешь?

— Не все мальчишки, как этот, — произнес Каули.

19

Диллинджер сидел в камере и что-то вырезал перочинным ножом из картофелины. Вокруг толпились надзиратели и полицейские. Один из них подошел к нему и сказал:

— В четыре с тобой хотели бы встретиться газетчики.

— Нет, никаких пресс-конференций, — помотал головой Диллинджер.

— Почему?

— Некогда. — Помолчав, он сказал: — Мне бы деревяшку…

— Ничего деревянного! — покачал головой полицейский. — Не положено. А мыло на здоровье! Можешь даже им помыться.

— Завтра, на слушании мне бы хотелось выглядеть по-человечески, — сказал Диллинджер. — Может, кто-нибудь почистит мне туфли?

— Мне это нравится! — хмыкнул полицейский.

— Редкое нахальство, — согласился его напарник.

— Послушай, приятель, — заговорил третий. — Мы тут не для того, чтобы обслуживать тебя. Наша задача — проследить, чтобы ты предстал перед правосудием, а потом, глядишь, и перед Всевышним.

— Мы всегда готовы подать тебе электрический стул, — сострил один надзиратель.

— Это наш долг перед обществом, — кивнул другой. — Хочешь быть в сверкающих ботиночках, сам их и почисти.

Они удалились, оставив его одного. Вскоре ему прислали банку гуталина и кусок мыла.

Диллинджер не стал терять времени даром. Он вынул нож и принялся обрабатывать кусок мыла. На полу выросла горка мыльной стружки.

Вскоре из куска мыла возникло точное подобие пистолета. Диллинджер снял крышку с банки гуталина, огляделся и, удостоверившись, что за ним никто не подглядывает, стал красить пистолет.

Двое надзирателей появились в проходе с тележкой. Они снимали с нее подносы с едой и проталкивали в щели между полом и дверьми камер. Диллинджер сидел, закрыв лицо руками, словно о чем-то размышлял. Когда тележка оказалась у его камеры и надзиратель нагнулся, чтобы просунуть поднос и ему, он коротко свистнул.

Надзиратель поднял голову. Он увидел нацеленный на себя пистолет.

— Отпирай дверь, — процедил Диллинджер сквозь зубы. — Быстро.

— Это у тебя игрушка, — усмехнулся надзиратель.

— Хочешь дырку в башке? — рявкнул Диллинджер. — Открывай, кому говорят!

Второй надзиратель навел на него винтовку.

— Положи ее на поднос, — велел ему Диллинджер. — А то стреляю.

Второй надзиратель послушно положил винтовку, а первый отомкнул дверь камеры.

— Теперь отойдите! — рявкнул Диллинджер.

Они снова безропотно подчинились. Диллинджер вышел из камеры. Он подобрал винтовку, но продолжал держать надзирателей под прицелом своего псевдопистолета.

— Откуда у тебя пушка? — поинтересовался первый надзиратель.

— Адвокат принес, — охотно отозвался Диллинджер. — А ну-ка, марш в камеру! Для чего, по-вашему, существуют адвокаты? — добавил он с ухмылкой.

Когда надзиратели заходили в камеру, Диллинджер быстро отобрал у них револьверы.

— Кто из вас женат? — спросил он.

— Я! — выпалил первый.

— Тогда ты остаешься. А ты, — показал он пальцем на второго, — пойдешь со мной.

Неженатый надзиратель двинулся вперед. Диллинджер щелкнул затвором винтовки и навел ее на беднягу. Соседние камеры пустовали, но в конце прохода кое-кто из заключенных с улыбкой следил за происходящим.

— Добрый вечер, мистер Диллинджер, — окликнул его один арестант, высокий худой негр со впалыми щеками.

— Как тебя зовут? — коротко осведомился Диллинджер.

— Рид Янгблад, сэр.

— За что сидишь?

— За убийство.

— Кого убил?

— Жену и торговца Библиями. Застал их в постели.

Диллинджер окликнул надзирателя, не отводя от него винтовки.

— Выпусти парня, — велел он.

20

Начальник тюрьмы Диксон шел по проходу между камерами в сопровождении трех автоматчиков. Вид у него был мрачный.