Димитрий (СИ)

         15 мая в первый час после солнечного восхода Сигизмундовы послы, бояре и дьяки  Посольского приказа застали Димитрия, совершенно утомленного, дремавшего в кресле. Голубой гусарский мундир его был расстегнут, на голове – вместо короны, съехавшая высокая шапка. Царский жезл лежал на коленях.

         Олесницкий спросил, когда царь думает выдвинуться на султана. Татищев, думный дворянин, тут же передернул:

- Напротив, это наш государь желает знать, действительно ли намерен король помогать Димитрию Иоанновичу, непобедимому цезарю,  в его войне с турками. Посольский приказ сомневается. Мы уверены, что король не поддержит наше вторжение в Тавриду собственным ударом. Поляки предпочли бы загребать жар чужими, московскими, руками.

         Ляхи удивились дерзости. Взяв в свидетели Власьева, они указали: воевать турок предлагал король, а не наоборот – царь. Димитрию, похоже, опостылели споры. В разгар перебранки он ушел. Поляки и русские тут же разошлись без поклонов.

         На Сретенском лугу Димитрий распорядился выстроить деревянную крепость. Которую намеревался оборонять и штурмовать шутейно. Ежедневно ездил с Мариной верхами или в карете смотреть на быстрое строительство. Димитрию не терпелось показать себя Марине в бою.

         Меж тем уличные потасовки москвичей с поляками умножались. Дня не проходило без поножовщины. Народ побил камнями людей пана Вишневецкого, едва не вломился в его дом.  Шуйские  подливали: «Московиты, крепитесь: месть при дверях!»  Распространялось: Марина на самом деле не  крещена. Царь тоже поганый. Не чтит святых икон, бежит набожности, питается гнусными яствами, ходит в церковь немытый после Марининого ложа, с нею ни разу подле бани не видели. Без сомнения. Димитрий – мнимый и не царской крови. Он замыслил  в воскресенье 18 мая во время взятия Сретенской потешной крепости схватить и умертвить  пушками бояр, чиновников и народ. Клеветы распространяли холопы, свободная боярская челядь, целовальники. Одного схватили. Димитрий потребовал допросить его в Разбойном  приказе. Бояре уже склонялись против царя и донесли, де схваченный пьян и бредит.

         Тесть ехал к зятю жаловаться на неспокойствие в столице. Димитрий легкомысленно смеялся ему в лицо:

- Как вы, ляхи, малодушны! Сильной десницей  держу Москву и государства. Волос тут не поколеблется без моей воли.

         Всё же для успокоения тестя Димитрий велел увеличить число стрельцов по улицам, где жили поляки. Сам надеялся на своих иноземных телохранителей. В ночь с 15 на 16 мая в Кремле они схватили шестерых лазутчиков. Пытали с пристрастием  и ничего не выведали.

         16 мая иноземцы выехали в Торговые ряды и увидели все лавки закрытыми. Продавцы ушли. Оставив прилавки пустыми. Надвигалась гроза. Полз слух, что к Москве идут 18 тысяч боярского войска. В ночь с 16 на 17 мая двенадцать въездных ворот в столицу оказались под стражею, верной Шуйским. Кто-то проехал по улицам и поставил меловые кресты на польских домах и гостиницах. Из тюрем выпускали уголовных, раздавали топоры и мечи, обещали щедрое вознаграждение и прощение.

         Под утро Шуйский появился у наемников, приказав от имени царя распустить  на отдых две трети дворцовых алебардщиков.

         17 мая в четвертом часу по восходу (около одиннадцати часов утра по современному времени) послышался набат от церкви святого Ильи на Ильинке. Сразу загремели и другие храмы. Из боярских домов на Красную площадь побежала вооруженная дрекольем челядь, за ними выехала знать, отроки, жильцы, купцы и приказчики. Татищев, Голицын и Шуйские привели примерно двести человек.

         Татищев кричал:

- Литва собирается убить царя и перебить бояр. Идите бить литву!

         Некий сброд тут же отвернул от Кремля в Китай, чуя индульгенцию грабить. Стрельцам было не до них.

         Растолкали толпу, пропустили вперед князя Шуйского. Он, окруженный родней, в одной руке – крест, в другой – сабля, проехал через Спасские ворота к собору Успения. Лес копий, сабель, колов колебался за Василием.

         Из Успения вышел трясущийся Игнатий. Подал Василию Владимирскую икону. Шуйский, спешившись, целовал ее коленопреклоненно. Стоя на паперти, Шуйский указал обнаженной саблей на старый и новый строящийся дворцы Димитрия:

- Во имя Божие идите на злого еретика!

         Толпа ринулась к новому незаконченному дворцу, где спал царь.

         Димитрий, после ночных пиршеств встававший поздно, расслышал шум набата. Вскочив, он скинул сорочку и успел переодеться в гусарский костюм. Не отваживаясь выходить, думая, что минует, он слышал шум набегающей толпы и голос Басманова, через окно строго вопрошающего о неповиновении:

- Что надобно?! Что за тревога?!

         Толпа прокричала:

- Веди нас к Самозванцу! Выдавай своего бродягу!!

         Басманов прошел к Димитрию:

- Ты мне не верил?! Все кончено! Хотят головы твоей. Постараюсь задержать убийц. Спасайся!

         Внизу шли переговоры с наемниками, наставившими на толпу алебарды. Силы были неравные. После нескольких выстрелов, не нанесших никому вреда, капитан добился разрешения увести воинов без сложения оружия.