Дин Рид: трагедия красного ковбоя

Несмотря на сносные условия, которые Дину устроили в тюрьме, он прекрасно понимал, что это скорее исключение, чем правило. Ночами он слышал глухие стоны и крики, которые доносились из соседних блоков и явно указывали на то, что к остальным заключенным здесь относятся по-другому. Но особенно Дина потряс один случай, который случился прямо средь бела дня. Он стоял у окна и наблюдал за тем, как в тюремном дворе из «воронка» выгружают очередную партию заключенных, когда дверь в его камере внезапно отворилась и туда втолкнули женщину в арестантской робе. Вид ее был ужасен: лицо было разбито в кровь, а голые ноги от колен и до пят буквально почернели от кровоподтеков. Женщина тяжело дышала, а ее взгляд был настолько отрешенным, что казалось, будто он принадлежит не человеку, а скотине, которую через секунду отправят на бойню.

В какой-то миг Дину показалось, что ноги женщины вот-вот подкосятся, поэтому он бросился к ней и попытался поддержать под руки. Но женщина сделала жест рукой, давая понять, что это лишнее. Потом, еле двигая разбитыми в кровь губами, произнесла фразу, которая заставила сердце Дина буквально сжаться от боли:

– После пяти суток непрерывных пыток упасть на бетонный пол для меня не самое страшное.

Это была единственная фраза, которую успела произнести женщина. В следующую минуту дверь камеры снова отворилась, и тюремщик, схватив женщину за локоть, вытащил ее в коридор. Как понял Дин, эта встреча была незапланированной, просто в тот миг по коридору вели какого-то заключенного, с которым не должны были встречаться другие зэки. Вот женщину и втолкнули в первую же попавшуюся камеру.

Весь остаток дня Дин только и делал, что думал об этой женщине. До этого он много слышал от своих чилийских товарищей, а также читал в газетах о пытках, которые пиночетовская охранка практикует в своих тюрьмах. Однако одно дело слышать об этом и читать, и совсем другое – увидеть результаты этих пыток воочию.

В феврале 1975 года на очередной сессии Международной комиссии по расследованию преступлений военной хунты в Чили был распространен документ о систематических издевательствах, которые применяла хунта к врагам режима. Дин читал этот документ и буквально ужасался изощренности пиночетовских палачей. В их арсенале было более двух десятков различных пыток, начиная от «цивилизованных» – электрошока и подвешивания заключенных за ноги и за руки к потолку – и заканчивая «варварскими» – пытки голодными крысами и помещение в карцер, кишащий насекомыми. Многие из этих пыток, как писалось в документе, превзошли собой даже гестаповские. К слову, одним из главных консультантов ДИНА был Вильгельм Рауф, который в годы войны был штандартенфюрером СС и «прославился» тем, что был одним из авторов «душегубок» (газовых камер). Вообще в пиночетовских спецслужбах служили несколько десятков бывших нацистов, которые после войны нашли свое прибежище в Чили и все эти годы жили в специальном закрытом поселении.

Несмотря на все старания хунты скрыть факты массовых издевательств над заключенными, правда все-таки просачивалась за пределы страны. Однако все попытки мировой общественности приехать в Чили с инспекцией лагерей и тюрем (в частности, этого добивалась Специальная рабочая группа Комиссии ООН по правам человека) хунта отвергала. «У нас пытки не применяются, поскольку это чуждо нашему образу мыслей и действий», – заявляли высокопоставленные чилийские дипломаты.

Размышляя в тюремной камере обо всем этом, Дин прекрасно отдавал себе отчет, что он находится в привилегированном положении. Если бы ДИНА захотела его убрать, она бы давно это сделала, причем эта акция была бы по-настоящему устрашающей: перед смертью его бы наверняка жутко пытали, мстя тем самым за активную антипиночетовскую деятельность. Но вместо этого его вот уже три недели держат в тюрьме и даже пальцем не трогают. «Судя по всему, меня собираются использовать в пропагандистских целях, – думал Дин. – Выпустят на свободу, а потом раструбят на весь мир, как хунта гуманна со своими противниками. Только ведь я тоже молчать не буду и подробно опишу все, чему был здесь свидетелем».