Динара

Сажусь в такси. Бишкекские пригороды. Нищета бросается в глаза. Четыре месяца назад всё это казалось мне нормальным. Я вернулся оттуда, где по-настоящему двадцать первый век. То, что видят мои глаза в столице, возвращает меня с небес на землю. Люди оборваны, тротуары уничтожены водой и корнями деревьев, грязь везде – даже на фасадах домов и автомобилях. На многих перекрёстках попрошайки на инвалидных колясках посреди проезжей части. Всюду раздавленные собаки и кошки, где-то свежие, а где-то они уже сливаются с асфальтом. У нас это не считается дикостью. Я быстро привык к благополучной Турции, придётся быстро отвыкать. Власти пытаются как-то навести порядок. Висят баннеры с изображением и цитатами Чингиза Айтматова, всюду флаги, патриотизм с привкусом бешенства. Погода давит серыми тонами.

Рядом со всем этим неестественно довольные бородатые люди на дорогих внедорожниках и с агрессивными царскими взглядами. Они здесь что-то вроде наместников. Мне кажется, они тут не к месту. Этим князьям оказаться бы в престижных кварталах Лондона или Нью-Йорка, Дубая или Гонконга. Тут, в Бишкеке, всё это не вяжется. Меняется строй, меняются режимы, но угнетатели, что были во все века – никуда не делись, они пересели с коней на джипы, нацепив часы и смокинги. За четыре месяца стало только хуже.

***

Прошу у водителя телефон, чтобы позвонить домой. Таксист просит за это мелочь.

– Лира болобу?

– Болот¹.

Звоню на номер матери. Берёт отец.

– Пап, привет, – говорю тихо, – я прилетел. Скоро буду дома.

– Привет, Нурик, привет! Как долетел? – Задыхается отец от радости.

– Всё хорошо. Без приключений. Как сами? Живы, здоровы? Телефон не мой. Минут через сорок буду дома. Ничего не готовьте, я не голоден.

– Понял, понял. У нас всё отлично!

Я закончил разговор, но не сбросил трубку. Держу у уха. Отец всегда забывает сбросить.

– Нурик прилетел, Алтышка! – Кричит отец уставшим голосом.

Мать из другой комнаты что-то кричит ему в ответ. Её голос восторжен. Матери 64, а голос как у ребёнка. У отца голос уставший и прокуренный, он сильно постарел. Всё ещё держу трубку у уха. Родители о чём-то весело болтают. Я счастлив слышать их голоса. Плачу таксисту за разговор одну лиру, за поездку – восемь долларов.

1 – (кирг. – Лиры пойдут?

– Пойдут)

***

Тащу чемодан со сломанной ручкой. Прохожу через двор. Никаких изменений. Лишь только некоторые кусты вырубили. Погода свинцовая, прохладная. Звоню в домофон. Отец открывает. Поднимаюсь к себе на второй этаж. В подъезде темно. Всюду валяются окурки, кое-где бутылки из-под пива и выжатые тюбики клея. Я вспоминаю детство, пакеты и звон в ушах от паров момента. На лестничной площадке как всегда нет лампочки. Её постоянно кто-нибудь выкручивает и уносит.

***

Я не предупредил родителей о своём приезде. Не хотел мучать их приготовлениями. Всё же мама наспех пожарила картошку и отправила меня за конфетами.

– Как ты? Рассказывай! – Говорит отец.

– Всё хорошо. Я доволен. Грустно было уезжать.

– Понравилось? Как страна?

– Очень понравилось, добрый народ.

– Как турки? Не обижали?

– Нет, я турок почти не видел. С нами курды работали. Я никого не обижал и меня никто не обижал.

– Что-то ты исхудал. Не кормили что ли? – Смеётся мама.

– Кормили четыре раза в день. Я посещал даже завтраки.

– Не похоже. Уезжал ты отсюда холёным.

– Там было мало мяса. В основном, овощи и зелень.

– Да уж, – цокает отец.

– Но я всем доволен.

– Что собираешься делать? Работу будешь искать? – Спрашивает мама.

– Отдохну дня три. Потом начну.

– Что ты, Алтыша! Пусть больше отдыхает! Потребуются недели, чтобы отдышаться, – жалеет меня отец.

– Работа тяжёлая была? – Спрашивает мама.

– Первые недели две, да. Потом привык, слился с ребятами.

– Как климат? Отличается от нашего? – Отец не притронулся к еде. У него вопросов на пару часов.

– Жарко и влажно, за всё это время дождь был только дважды.

Мама всегда была требовательной. Отец меня жалел и баловал. Хорошо, что я больше прислушивался к матери.

***

Прошёл день. Я купил недорогую лампочку и вкрутил её на лестничной площадке. Жалко было покупать мощную. Понятно, что унесут. Это был вопрос времени. Через сутки на моём этаже снова стало темно. У меня появилась мысль снова вкрутить лампочку и постоять у двери, уткнувшись в глазок. Но это было бы глупо.

***

Мой друг детства, Абай предложил торговать обувью. Товар был целиком его: женская кожаная обувь из Китая. Туфли, сандалии, ботинки, сапоги. Мы с ним ездили по организациям, в основном государственным. Заходили каждый с двумя огромными пакетами в руках в качестве витрины. Продавали в рассрочку, под заработную плату. Это были школы, университеты, детские сады, больницы, швейные цеха, детские дома, даже милицейские отделения и налоговые службы, при том, что мы и не думали платить налоги. Торговлей такого рода занимались многие. Куда бы мы ни приехали, там уже до нас были продавцы яблок или мяса, ювелирных изделий или бытовой техники, одежды и посуды.