Династия Рейкхеллов

— У вас прекрасный ткацкий станок, капитан Рейкхелл, — сказал Чжао. — Я только что вернулся от опытного ткача, который испытал станок. Я удовлетворен. Вы не преувеличили его достоинств, и моя дочь права.

— Ваша дочь, сэр?

— Она считает, что Китай может многому научиться у Запада. А сейчас, прежде чем отправиться обедать, позвольте показать вам наш сад.

Джонатан очень мало знал о растениях и никогда особенно ими не интересовался, но пока он прогуливался с Сун Чжао, ему подумалось, что китайский сад сильно отличается от тех садов, что принадлежат семьям Рейкхеллов и Грейвсов. Здесь удивительно соблюдалось чувство меры, все здесь имело свое место — цветы и камни, вода, деревья, и кусты, миниатюрные мостики и ненавязчиво устроенные фигурки Будды, мраморные сфинксы, львы и драконы. Каким-то образом все это сливалось, создавая поразительное ощущение гармонии, так что Джонатан, несмотря на свое невежество в этом вопросе, был поражен.

Обойдя сад, они остановились на небольшом возвышении над каменной стеной, чтобы полюбоваться городом, и здесь к ним присоединилась Лайцзе-лу. Она переоделась в облегающее платье из бледно-желтого шелка, которое подчеркивало каждую линию ее прекрасной фигуры; глаза и губы были искусно подведены.

У Джонатана перехватило дыхание. Он чувствовал себя предателем по отношению к Луизе, но ничего не мог с собой поделать — девушка его просто завораживала.

В присутствии своего отца Лайцзе-лу была почтительна и сдержанна, вступая в разговор лишь тогда, когда отец хотел услышать ее мнение.

Затем в сад вошла Сара Эплгейт, пристально оглядев девушку, переодевшуюся в более привлекательное платье.

— Я должна была сразу понять, что ты из Рейкхеллов, — сказала Сара Джонатану. — Ты — вылитый портрет своего деда.

Как странно было услышать упоминание о его семье так далеко от дома.

— Вы знали моего деда, мэм?

— Да, и твоего отца. Мой покойный муж десять лет служил помощником капитана на кораблях Рейкхеллов, прежде чем мы перебрались в Ньюпорт и он стал капитаном собственного корабля, того самого, вместе с которым он и пошел ко дну. — Сара отбросила тягостные воспоминания и повернулась к Чжао. — Этот молодой человек, может, и не очень умно поступил, отправившись сюда один сегодня утром, но он из достойной семьи.

Чжао был доволен.

— Это хорошо, — сказал он, — потому что мы теперь с ним торгуем. Может быть, даже гораздо больше, чем представляет себе капитан Рейкхелл. — Он не пояснил свое, загадочное высказывание.

Появившийся слуга объявил, что обед готов, и они прошли в обеденный зал, где Джонатан опять никак не мог устроить свои длинные ноги, усевшись на подушку перед низким столом. Ему было не очень удобно, но прямо напротив него сидела Лайцзе-лу, так что он сразу позабыл о неудобстве.

Обед начался с блюда под названием «дим сам», и Джонатан в растерянности смотрел на две палочки из резной слоновой кости, лежащие у его тарелки.

Лайцзе-лу поспешила ему на помощь.

— Держите одну палочку неподвижно в согнутой руке, придерживая ее четвертым пальцем, — сказала она, продемонстрировав ему движения своими палочками. — А другой управляйтесь с помощью указательного и среднего пальцев.

— У вас это так легко получается, — пробормотал смущенный Джонатан, обнаружив, что ему никак не удается освоить это искусство.

Рассмеявшись, Лайцзе-лу проигнорировала сердитый взгляд мисс Сары и, вскочив с места, поправила палочки в руках у Джонатана.

Когда она прикоснулась к нему, Джонатану показалось, что через руки прошел разряд тока.

Девушка отреагировала точно так же, и оба замерли надолго, растерянно глядя друг на друга.

Сара Эплгейт предупреждающе кашлянула.

Лайцзе-лу снова рассмеялась и продолжала обучать гостя пользоваться палочками.

Стараясь изо всех сил сосредоточиться, Джонатан ощущал лишь присутствие девушки, хлопотавшей вокруг него, ее касание, подобное легкому перышку, аромат ее жасминовых духов, круживших ему голову. Его волновали ее блестящие волосы, ее точеный профиль и более всего ее неотразимое очарование. Он был потрясен, когда понял, что страстно желает ее, хотя это далеко не полностью отражало его чувства. Он не мог унизить ее, попытавшись сделать ее своей любовницей. Было бы просто безумием допускать хотя бы мысль о том, что он хочет навсегда связать свою судьбу с этой очаровательной молодой женщиной, покорившей его разум; ведь он уже был обручен с Луизой.

Препятствий, помимо обручения с Луизой, было множество, и они были просто непреодолимыми. Сун Лайцзе-лу была азиаткой, а Джонатан — белым. Они жили на противоположных концах света, и, насколько он знал, у них ничего не было общего, за исключением молодости и чувства юмора. И конечно, как он вынужден был признать, их неодолимо влекло друг к другу, и оба чувствовали это. Им обоим придется быть очень осторожными, чтобы избежать осложнений, с которыми они не смогут справиться.

— Теперь вы сумеете, — сказала Лайцзе-лу и вернулась на свое место.

От ее улыбки Джонатан растаял.