Династия Романовых

Самое удивительное, что отечественные историки почему-то долгими десятилетиями не осуществляли хотя бы малейших попыток критически проанализировать эту фальшивку. Первым, кто поставил под сомнение подлинность завещания, был Георг Беркхольц. Как это ни парадоксально, но именно этот чистокровный немец, работавший в Риге библиотекарем, не будучи профессиональным историком, в течение шестнадцати лет (1859—1875) в статьях и брошюрах упорно доказывал подложность петровского «документа». Видимо, ему, как добропорядочному подданному Российской империи, просто надоело, да и было стыдно, что по Европе столько лет гуляет открытая ложь. Свою точку зрения он пытался доказать с помощью текстологического анализа «завещания» и работ, в том числе и речей, Наполеона. Беркхольц писал: «И тут и там те же общие мысли, те же заключения, а в местах, где биографы цитируют собственные слова императора, те же образы, те же выражения, которые можно найти и в речах Наполеона, и в документах, диктованных им». Таким образом, рижский библиотекарь пришел к выводу, что автором фальшивки был сам Наполеон. Это же заключение он сделал и исходя из принципа «кому выгодно». Впоследствии, в 1863 году Беркхольц издал в Брюсселе брошюру «Наполеон I – автор завещания Петра I», которая переиздавалась в 1872 и 1877 годах. В ней он «вызывал на бой» сторонников аутентичности завещания, требуя показать ему оригинал документа. На что никто так и не откликнулся.

Русский историк Е. П. Карнович в 1875 году заявил, что так называемый «завоевательный план» Петра I составил кавалер д’Эон. А в 1877-м в журнале «Древняя и новая Россия» было опубликовано исследование С. Н. Шубинского «Мнимое Завещание Петра I». С тех пор подложность этого документа неоднократно демонстрировалась академической наукой разных стран. Кульминацией в этой длинной череде исследований стала публикация Е. Н. Даниловой «Завещание Петра Великого». В ней были последовательно освещены факты появления фальшивки, ее историография, история использования в политических целях и проблема авторства. По мнению историка, главным доводом, отвергающим подлинность этого текста, являлись несоответствие изложенных в нем завоевательных планов реальной политике Петра I и его преемников. Россия никогда не захватывала чужие земли, а лишь возвращала свои, «исконные», и обеспечивала безопасность своих границ. Как и Карнович, Данилова считает автором фальшивки известного своими авантюрными похождениями французского дипломата шевалье д’Эона. Вместе с тем, она полагает, что к «завещанию» мог приложить руку и французский посол в Польше, граф де Брольи, доработавший его.

Из всего этого можно сделать несколько заключений. «Завещание» имеет своей исторической основой реальную внешнюю политику России XVIII века, превратно истолкованную в антирусском духе. Более всего в «документе» просматриваются интересы Франции и Польши. Автор его не был знатоком внешней политики Петра. Из-за этого в тексте имеется целый ряд ошибок и неточностей. Петр не написал ни строчки из текста, сделавшегося знаменитым под его именем. Но царь сделал нечто большее и лучшее. Одиннадцать первых параграфов «Тестамента» были вообще признаны довольно точным изложением политики, преследуемой Россией с 1725 года и успехов в достижении ее могущества. На основании этого Е. Н. Данилова считает: «Вот истинное Завещание великого мужа, не таившееся в секретных архивах, но начертанное на виду у всех, отпечатанное на облике современного мира при всей Европе, служившей свидетельницей. Вот его дело, общий обзор которого нам остается сделать».

Путь к трону через заговоры и смерть

Отсутствие завещания не помешало решить вопрос о преемнике (вернее преемнице) Петра I, буквально в считанные часы после его смерти. Стоило лишь вывести два гвардейских полка на площадь перед дворцом, и новоиспеченная вдова императора сама стала императрицей Екатериной I. На сей раз все обошлось без крови. Но это относительно спокойное воцарение стало скорее исключением, нежели нормой престолонаследия. С кончиной Петра Великого для России началась эпоха дворцовых переворотов и загадочных смертей в высших эшелонах власти. Характеризуя ее, Ф. Гримберг отмечает, насколько отличается в XVIII веке процедура перехода трона следующему монарху от той, которую мы наблюдали при первых Романовых: «Уже не требуются в качестве псевдовыборных органов никакие земские соборы, сенаты, верховные советы. Чтобы получить всероссийскую императорскую корону, теперь довольно поддержки кучки авантюристов в мундирах… Как же легко осуществляется после Петра I вся эта чехарда воцарений!»