Династия

Гильдия продавцов военных орудий представляла сцену, которая пользовалась неизменным успехом у публики: сам властитель тьмы являлся из потайной двери, сделанной на дне повозки, причем его появление сопровождалось шипением хлопушек и миганием огней. Торговцы мясом отвечали за представление сценки со стадом Гадаринских свиней, которая заканчивалась увечьями, синяками и порезами, когда свиньи бросались бежать с повозок, как того требовал сценарий. Портные инсценировали историю плащаницы Иосифа, которую делали такой великолепной и тяжелой, что она слепила глаза, а актеру, игравшему Иосифа, не так просто было в ней устоять. Какой бы сюжет ни брали для представления, он разыгрывался с размахом и большой эмоциональностью: Ирод и Иуда получались такими порочными, что некоторые зрители, не помня себя, бросались на сцену, чтобы наказать злодеев, а Господь и Абрам представали такими великолепными и одухотворенными, что вызывали у публики слезы благоговения.

Продавцы тканей очень серьезно отнеслись к выбору актеров, и каждый артист, который забывал свои слова, подвергался штрафу, хотя за кулисами и сидел специально оплачиваемый суфлер. Первая остановка планировалась у дома некоего господина Викхема, где герцог и герцогиня Глостер вместе со своим ближайшим окружением наблюдали за представлением. Они были приглашены в качестве гостей мэра, и необыкновенные яства и напитки подавались в таком количестве, что их вполне хватило бы до заката. Актеры старались изо всех сил. Эта сцена была поставлена так мастерски, что один из исполнителей от усердия свалился с повозки и пролежал пять минут без сознания. Его удалось привести в чувство только с помощью хорошей порции эля.

Вторая остановка и второе представление происходили у дома господина Баттса, находившегося так близко от первого дома, что детям достаточно было немного пробежать, чтобы успеть на выход любимых персонажей и там, и тут, что они и делали. На улице были толпы людей, но праздник традиционно считался днем доброты и великодушия, так что никто не боялся отпускать детей. У театральных платформ часто собирались целыми семьями, проводя время за веселыми разговорами. Дженкин по такому случаю приказал приготовить большое угощение: две дюжины батонов белого хлеба, пять жирных щук, много вина, целые корзины апельсинов, сладостей и имбирного печенья.

Сесиль родила ребенка только неделю назад, поэтому должна была оставаться в своей комнате, но ей не давали скучать. К ней постоянно заходили Сесилия, Элеонора и Маргарет. Гордый молодой отец также не преминул зайти к своей женушке. Маргарет пребывала в состоянии крайнего возбуждения, настолько сильно ее потрясло торжественное шествие. Она находила жизнь в Морланд-Плэйсе очень скучной, ее привлекали городские развлечения, вид богатых людей на улицах, возможность встретиться с самими придворными. Она часто поверяла сестре свои сокровенные желания, и самым сильным из них было желание жить в Лондоне, где каждый день, как она полагала, люди могут узнавать что-то новое о блестящей жизни королевского двора.

— Я рассуждала раньше, совсем как ты, — спокойным добрым голосом отвечала Сесиль. — Я думала, что только ради таких надежд и стоит жить, но теперь, когда у меня муж и двое детей, я думаю по-другому. Я счастлива здесь, потому что у меня есть мой дорогой Томас и мои девочки, Анна и Алиса. Мне нечего роптать на судьбу.

— Кто же спорит, — пожала плечами Маргарет. — Ты живешь в городе, все самое интересное происходит прямо под твоим окном. Кроме того, у тебя есть муж. А у меня нет, а как можно встретить подходящего человека, если я застряла в Морланд-Плэйсе?

— А как я встретила Томаса? Бабушка часто приезжает в город, так что не волнуйся, она выберет для тебя хорошего мужа. В любом случае, ты можешь приезжать ко мне так часто, как того пожелаешь. Ты знаешь, что я всегда рада тебя видеть.

— Я знаю, но это совсем другое, — продолжала жаловаться Маргарет, но внезапно ее внимание отвлеклось. — О, смотри! Кто тот потрясающий молодой человек? Ты только взгляни на мех на его платье! О, он увидел меня и поднял шляпу! — Маргарет вспыхнула и легонько махнула рукой невидимому прохожему.

Сесиль была возмущена.

— Маргарет! Немедленно отойди от окна! Ты ведешь себя, как публичная женщина, да еще и в моем доме! Что обо мне скажут люди? Ты испортишь мою репутацию! Ты слышишь меня, немедленно отойди!!!

— О, не строй из себя оскорбленную добродетель, — сказала Маргарет, отходя от окна, поскольку молодой человек уже скрылся из виду. — Ты забыла, как здорово проводила время до свадьбы, тогда, с Ге…

— Замолчи! Не смей даже упоминать об этом! — вспылила Сесиль. — О чем ты думаешь, когда говоришь такое?

— Но это же правда, я видела тебя собственными глазами…

— Отчего ты так немыслимо жестокосердна и вытаскиваешь на свет Божий мои старые грехи? Это было так давно, меня уже все простили.

— Я не думаю, что это были грехи, ты просто здорово повеселилась.