Динка

"Катя, Катя, неужели ты уезжаешь? Как же ты будешь жить без нас? Как будем мы жить без тебя?.." - горько думала Динка, не смея ничего спросить и с трудом удерживая слезы... О Катином отъезде никто не говорил... Может, Мышка ошиблась?

В воскресенье приезжала Лина, мыла, стирала, торопилась, уговаривала бросать дачу.

- В городе я почаще забегать буду, а сюда пока доберешься! И чего сидите? Все добрые люди уже давно переехали... - выговаривала она Кате.

Динка по-прежнему льнула к Лине, и Лина, закармливая ее гостинцами, жалобно говорила:

- Господи! Похудел ребенок, нос как пуговка, ручки тоненькие... Переезжайте скорей, за ради Христа...

Приезжал Олег и тоже озабоченно спрашивал Марину:

- Когда же ты переедешь в город?.. Что это значит, наконец?

Марина показывала ему записку, читала ее вслух... Кто-то писал, что товарищи беспокоятся о судьбе Марины и детей, что через несколько дней вопрос этот окончательно решится.

- Я сама не хочу сейчас переезжать в город. Мне так противна наша городская квартира, там все перевернуто вверх дном после обыска и так живо напоминает арест Кости... - говорила Марина.

Олег с болью смотрел на обеих сестер; он уже знал, что Катя уезжает... В его глазах Катя была все еще маленькой девочкой, той Катюшкой, которую они вместе с Мариной вырвали из рук мачехи и воспитывали, стараясь постоянной лаской и нежностью заглушить в ней тяжелые воспоминания раннего детства. Она казалась Олегу совсем еще юной и беспомощной... Его пугала далекая, занесенная снегом Сибирь, неизвестная судьба заброшенной туда младшей сестренки... Но он знал, что ехать ей необходимо, что Костя ей так же дорог, как брат и сестра. Олег переводил глаза на Марину... Она всегда удивляла его своей стойкостью и мужеством! Так держалась она и теперь, но брат хорошо понимал, чего стоит ей разлука с Катей и как одиноко и тяжело старшей сестре остаться одной с тремя детьми... А может, и с четырьмя, если она возьмет этого сироту, мальчика Леню...

Но Марина ничего не боялась; спокойно и грустно улыбалась она брату, спокойно говорила об отъезде Кати.

В последний день перед разлукой с сестрой на Марину свалилась еще одна беда.

- Меня уволили со службы, - сообщила она домашним и, глядя на пораженные, остолбеневшие лица, вдруг громко и весело расхохоталась.

- Марина! - всплеснула руками Катя. - Как ты можешь смеяться?

- Ну, а что мне делать? Плакать? - Марина пожала плечами. - С какой стати!

- Но как же ты будешь жить? - в отчаянии прошептала Катя.

Марина посмотрела на детей.

- Как мы будем жить? - с улыбкой повторила она. - Сначала, верно, плохо, а потом я снова найду работу! Мы ничего не боимся, правда, дети?

- Конечно, мамочка! Мы не боимся, мы ничего не боимся! - закричала Мышка.

- Мы не боимся! - гордо заявила Алина, хотя большие голубые глаза ее были полны тревоги.

- Я заработаю! - весело махнула рукой Динка.

- Вот и хорошо! Посиди немножко дома, - сказал, узнав о Маринином увольнении, Олег. - Пока я жив, никто с голоду не пропадет!

Все эти события дома Динка переживала глубоко и горько. Мечтая о Ленькином возвращении, она верила, что ее друг и товарищ принесет успокоение в их грустный, опустевший дом.

Глава семьдесят шестая

ТЯЖКОЕ ПРОЩАНИЕ

Катя уехала внезапно. Из Тобольска пришло известие, что Костя в дороге заболел и лежит в тюремном лазарете. Никича послали за билетом. Катя молча, без слез, запихивала в чемоданы какие-то вещи, Марина укладывала в портплед теплое одеяло, шерстяные носки, беличью телогрейку. Дети толклись около взрослых. Алина пыталась чем-то помочь. Мышка не отходила от Кати, Динка, прижимаясь спиной к перилам, растерянно смотрела на разбросанные вещи, на связанные узлы и раскрытые чемоданы, на Катю, которая одной рукой прижимала к себе Мышку, а другой укладывала вещи. Потом, оторвавшись от Мышки, она обнимала Алину, и обе они, вытирая слезы, что-то обещали друг другу.

- Мама останется одна... - доносился до Динки взволнованный шепот Кати.

- Я буду помогать ей, не беспокойся за маму, - серьезно отвечала Алина.

Динка ежилась и, чувствуя себя лишней, смотрела в сад. Больше всего она боялась, что Катя забудет попрощаться с ней, забудет обнять ее, как обнимала Мышку и Алину. И, может быть, никогда уже не придется Динке попросить у нее прощения за все плохое, что она делала, и никогда не придется сказать, что она, Динка, так же любит Катю, как Алина к Мышка...

А Катя, замученная беспокойством за Костю, убитая горем от разлуки со своей любимицей Мышкой, встревоженная мыслью, что старшая сестра останется одна с детьми, действительно забыла о Динке.

Марина, мельком взглянув на младшую дочку, подозвала ее к себе:

- Возьми щетку, почисти вот это платье!

Динка схватила платье - она была рада хоть что-нибудь сделать для Кати.

Платье было серое, шерстяное. Марина готовила его сестре в дорогу, Динка, размахивая щеткой, изо всех сил трясла и чистила это платье, потом, подбежав к матери, обняла ее за шею и взволнованно прошептала:

- Скажи Кате, чтобы она не забыла обнять меня, мама... Я ведь тоже люблю ее...