Динка прощается с детством

Но Федорка не дает товарищу раскрыть рот.

- Эге! Ему до старшего пастуха, как мне до неба...

- Ну да, как тебе до неба, - ворчит Дмитро. - У нас три пастуха, у меня у самого подпасок есть... А вот как помрет дед, так и старшим поставят! Только и делов!

- Жди, когда дед помрет! Он еще здоровый, как тог дуб! - усмехается Федорка.

Дмитро переминается с ноги на ногу, щеки его заливает темный румянец.

- Сегодня здоровый, а завтра может и помереть, - говорит он, задетый за живое насмешливым тоном Федорки. - Мало ли с чего человек помереть может. Схватит ему живот или болячка какая прикинется, а может, и убивец какой-нибудь гакнет по голове топором, - неожиданно увлекаясь, говорит Дмитро, не замечая предостерегающего взгляда Федорки. - Вот тебе и мертвое тело...

- Чего? - весело удивляется Динка и, подметив тревожные знаки Федорки, останавливается. Улыбка сбегает с ее лица. - Вы что-то скрываете от меня?

- Оборони боже! Что нам скрывать? Хиба ты не знаешь Дмитро? Он такое набормочет, что и век не разберешься! - обнимая Динку и ласково заглядывая ей в лицо, пытается успокоить Федорка.

Дмитро, чувствуя свою промашку, угрюмо стоит посреди хаты, почесывая ногтем свой обветренный нос.

- Не колупай носа! - кричит на него в раздражении Федорка.

- От характер! Никакой самостоятельности хлопцу не дает! - качает головой Татьяна.

- А мени без вниманья, - надевая шапку, говорит Дмитро и идет к двери.

- Подожди, Дмитро! Вместе пойдем... Спасибо за вареники! Приходи, Федорка! - приглашает Динка, выходя вместе с Дмитро на крыльцо.

Федорка с матерью провожают их тревожными взглядами.

- Эй, Дмитро, смотри у меня! - грозится вслед товарищу Федорка.

Дмитро, не отвечая, машет рукой.

- Развели бабскую канитель, - хмуро бормочет он.

Глава пятая

СТРАШНАЯ НОВОСТЬ

Динка не хочет идти через панскую экономию, они обходят ее узкой тропинкой вдоль забора: Динка - впереди. Дмитро - сзади. Динка идет молча, не оглядываясь. По правую руку ее далеко-далеко расстилается желтеющее поле, высокие колосья с сухим шелестом гнутся под легким ветерком, С пригорка уже виден утонувший в зелени хутор. Динка внезапно останавливается.

- Дмитро, - строго говорит она, - я хочу знать правду! Что вы скрываете от меня? Может, это касается Якова? Где он? Где его маленький Иоська?

Дмитро мнет в руках шапку, долго чешет затылок; лицо у него хмурое, взгляд убегает куда-то далеко, за желтеющее поле.

- Иоська-то, может, и живой... - нехотя мямлит он.

- Как это "может, живой"?.. А где Яков? - холодея, допрашивает Динка.

- Ну что тебе сказать?.. - Дмитро вздыхает и оглядывается по сторонам, словно боясь, что его услышит Федорка.

- Дмитро! Не играй со мной в прятки! Говори правду... Где Яков? - еще ближе подступает к нему Динка.

- Да это уже давнее дело. Нема Якова... Упокойник он... Еще осенью, как вы уехали, так его вскорости и убили... - медленно цедит слова Дмитро.

- Убили?.. - с ужасом переспрашивает Динка, отступая от Дмитро и глядя на него широко открытыми, остановившимися глазами. - Как это... убили?

- Ну как... Обыкновенно... Пришли вдвох да и зарубили в хате. Тут и скрывать бы нечего, да твои как прослышали от Ефима, так и прискакали к Федорке. Леня да Вася этот ваш длинный. Как раз он в то время в отпуск, что ли, наезжал с фронта... Ну и меня позвали, конечно. Чтобы вам с Мышкой не говорили, значит, ничего.

- Леня... Вася... - машинально повторяет Динка, а в глазах ее, словно в тумане, вырисовывается белая, обитая дождями хата в лесу. Знакомый, выщербленный порог, раскрытая настежь дверь, и на полу в луже крови... - Нет, нет! - кричит она. - Этого не может быть! Он так хорошо играл, он никому не делал зла...

- Да тут не со зла. А вроде бы деньги были у Якова. Дед, что ли, Иоське оставил. Ну, вот за деньгами они и пришли. И под печкой, и под полом искали...

Но Динка не слушает Дмитро.

- Боже мой... Боже мой... - шепчет она, бессильно опускаясь на траву. Убили... такого человека...

- Да ты что так расстраиваешься? На войне разве одного убивают... У нас только в Рубижевке восемнадцать человек молодых хлопцев...

- Дмитро, - вдруг шепчет с надеждой Динка, - может, ты спутал, может, это не его, не Якова убили, а кого-нибудь другого?.. - Побелевшие губы Динки не слушаются ее, по спине пробегает колючий озноб, а в глазах, то расплываясь в тумане, то снова выступая из черноты леса, стоит залитая кровью хата...

- Ну годи, годи, - касаясь ее плеча, сочувственно говорит Дмитро. - Ты думаешь, ты одна его жалеешь? Людям тоже жалко. И поиграть на святки было некому. А над Иоськой все бабы плакали. Как почал он над отцом кричать... И прямо при всех на Матюшкиных показывает... Ведь как дело-то получилось? В ту пору Йоська уже учиться ходил, отец ему студента одного договорил на дачах, в репетиторы, значит... Ну, вот и в тот день пошел он, а темнеет-то рано. Возвертается домой, а отец тут прямо около порога лежит чуть живой. Ну и сказал, видно, сыну, кто его порубал. А Йоська хоть маленький, а дуже разумный хлопчик...

- Иоська... Поська... - Динка проводит рукой по лбу.