Динка прощается с детством

- Нет, Диночка, не можно плевать на людей. Они тебе злого не хотят, а языка тоже не удержат. Вот и в экономии бабы... Сколько раз бачили тебя с твоим Хохолком. Сидишь ты с ним на лисапеде, а люди и говорят: "Вон наша барышня Динка с женихом ездиет, катается. Хороший женишок, только молоденький, ну и она молоденькая дивчиночка, пошли им боже..." Вон как люди говорят. Да я и сама так думала. А сегодня, бачу, ты с другим хлопцем целуешься. Хоть брат он тебе, хоть сват, только одного выбирать надо, а если двум хлопцам голову морочить, так ни тебе, ни им добра не будет, и сама себя потеряешь.

Динка молча смотрела на Федорку. При первом упоминании о Хохолке гнев ее вдруг остыл и сердце сжалось от беспокойства. Вспомнилась ревность Лени и просьба его не ездить больше на велосипеде с Хохолком.

А Федорка говорила и говорила, утирая слезы и становясь все больше похожей на свою мать Татьяну, на старую, умудренную опытом женщину.

Глядя на нее, Динке хотелось плакать и смеяться, но она молчала и слушала.

- Не можно девичью честь ронять, Диночка. Вот я о себе скажу. Уж на что Дмитро жених мой, при тебе сватался и матерь мою просил. Но нет того промеж нами, чтобы до поцелуев себя допустить. А что ж Дмитро? Не хлопец разве? Попробовал один раз, тай закаялся! А после сам смеялся: "Ты, говорит, мне такую блямбу на щеке присадила, что перед коровами совестно". А что, думаешь, не жалко мне было бить его? Еще как жалко. Ударила, а у самой сердце зашлось.

Федорка так глубоко вздохнула, что даже намисто на ее шее тихонько звякнуло. Динка усмехнулась и ничего не сказала. Перед глазами ее, словно в тумане, проплыл влажный от росы луг, закачались на нем в разные стороны белые, красные и синие головки цветов и вдруг словно под острой косой полегли ровными, мертвыми грядами. У Динки дрогнуло сердце, она провела рукой по лбу и тихо спросила усталым, погасшим голосом:

- А любовь, Федорка, разве не дороже всего любовь?

Глаза Федорки засветились неизъяснимой нежностью.

- А як же, Динка, голубка моя. Любовь дороже отца с матерью. Только себя соблюдать надо. Хлопца нам слухать нечего, хлопец перед нами орлом летае, силу свою показуе, его така стать! А наша стать - девичья честь. А где есть честь, там и любовь есть! - твердо закончила Федорка.

- Ау! Ау! Динка!.. - донесся от террасы голос Мышки.

Динка уловила в нем расстроенные нотки и заторопилась.

- Пойдем, - сказала она. - Я забыла, что там пришел кто-то, а Мышке, верно, пора в госпиталь собираться!

- Пойдем, пойдем, - заспешила и Федорка, оглядываясь на хату Ефима. - Вон вся кумпания сюда идет! Ефим, Леня твой да Дмитро. И солдат Ничипор на костыльках шкандыбае...

- Тот солдат? - вспомнив разговор в первый день приезда, машинально спросила Динка.

- Тот, тот. Только я на него не обижаюсь больше, вин меня поважае. А як посадила я своему Дмитро под глазом блямбу, так и зовсим стал Федорой Ивановной звать! - Федорка лукаво блеснула глазами и, прикрыв фартуком лицо, рассыпалась дробным смехом.

- С ума вы все сошли! - засмеялась и Динка. - Да кто ж солдату сказал?

- Не знаю. Это дело коло хаты было, може, сам бачил, а може, Дмитро похвалился...

- Ну и ну... - удивленно протянула Динка.

Девочки подошли к терраске. Мышка, уже одетая в форму сестры милосердия, укладывала в чемоданчик свои медикаменты. В ее взгляде Динка уловила упрек и раздражение.

- Где ты ходишь с самого раннего утра? И Лени нет... Тут гости к тебе пришли. Ефим Леню искал, - сдерживаясь, сказала Мышка.

Но Динка не успела ответить. С перил террасы соскочил Жук.

- Здравствуйте! - Он вежливо подал руку ей и Федорке.

- Здрасте, - развалясь на стуле, процедил другой хлопец, чуть повернув в сторону вошедших круглую, как шар, голову с короткими густыми волосами, словно обшитую огненно-рыжим мехом. На его лобастой физиономии в длинных рыжих ресницах, как в дорогой оправе, блестел голубой глаз, другой глаз был затянут бельмом. Мощные плечи, короткие ноги и вся приземистая фигура развалившегося на стуле хлопца внушали отвращение.

"Квазимодо", - быстро подумала Динка.

- Бычий Пузырь, - усмехнувшись, представил Жук.

- Здрасте, - склонив набок голову и оглядывая девочек здоровым глазом, повторил хлопец и, не поднимаясь со стула, протянул руку.

Динка сжала за спиной руки и бросила быстрый взгляд на сестру, которая с улыбкой сожаления взирала на эту сцену.

- Встань! - крикнул Жук и с силой толкнул Пузыря ногой, но Федорка опередила его.

Остановившись перед хлопцем и втиснув в бока кулачки, она язвительно сказала:

- А ты что ж развалился, як трухлява колода посреди поля? Може, ты великий пан и не подобае тоби перед девчатами на ножки привстать, а може, ты несчастна калека безногая, дак я тоби помогу. Га?

Пузырь, уставившись на Федорку единственным, сверкающим, как в драгоценной оправе, глазом, не спеша встал.

- Тебе меня не поднять, - лениво сказал он, склонив набок голову. - А вот я тебя одним мизинцем на тот дуб закину!

- Эге! Далэко куцому до зайца! - засмеялась Федорка.

- Далэко? - Пузырь крепко уперся в пол босыми ступнями и засучил рукава.