Динка прощается с детством

Так что же случилось с ним теперь? Неужели напрасно она потратила на него столько сил, заботы и любви?

Леня закрыл руками лицо.

- Нет, мама, нет! Прости меня...

Долго еще сидел в лесу Леня. Но домой он шел спокойный, готовый принять на свои плечи любой удар, лишь бы облегчить его Макаке.

* * *

Динка не выбежала к нему навстречу, но когда он подошел ближе, она грустно сказала:

- Как долго тебя не было...

Леня сел с ней рядом.

- Прости меня...

- Ты не виноват, все равно это нужно было сделать, - просто сказала Динка.

И тогда, еще не веря своему счастью, он с благодарностью и сочувствием к освободившему ему место сопернику горячо сказал:

- Он самый лучший парень из всех, кого я только знал!

- Самый лучший ты, - тихо и благодарно ответила Динка. - Но он тоже был очень хороший...

- Почему "был", Макака? Он еще вернется! Мы никогда не забудем его!

Динка покачала головой.

- Конечно, такой друг не забывается, но это уже потерянный друг... - Губы ее дрогнули, но глаза смотрели спокойно и ясно. - Потерянные друзья не возвращаются... - тихо добавила она как что-то глубоко продуманное в эти горькие часы одиночества.

Глава сорок первая

ПАМЯТНЫЙ ВАЛЬС

Весь день Динка была молчаливой, часто задумывалась, и Леня не знал, чем отвлечь ее от грустных мыслей. Вечером ему пришла в голову счастливая мысль.

- А знаешь, что я придумал. Макака? Пойдем-ка мы в лес к нашим индейцам?

- Куда? - оживилась Динка.

- Ну, к этим... Рваное Ухо, Меткий Глаз и как их еще там зовут? засмеялся Леня.

- Пойдем! Пойдем! - обрадовалась Динка. - Я тоже давно мучаюсь, что не иду к Иоське!

- Ну вот и хорошо. Только ведь туда далеко. Может, возьмем Приму?

- Нет, лучше пешком... Я не устану. Я никогда не устаю, если иду по делу. А ведь нам нужно все разузнать: куда Жук отвезет Иоську и вообще все!

- Надо с этими мальчишками разобраться, - задумчиво сказал Леня. Познакомиться поближе...

Динка ожила, заторопилась, завязала в платочек хлеб и вареную картошку, сбегала к Марьяне за молоком, налила в бутылку. Вышли на закате. Шли босиком, держа в руках сандалии. С дороги был виден лес; стволы деревьев, освещенные заходящим солнцем, стояли как на пожарище. По обеим сторонам дороги простирались поля пана Песковского. На них уже не шумели налитые солнцем колосья, хлеб был убран, и только еще кое-где на этих скучных стриженых полях кончали уборку. Издалека долетала песня:

Ой, летилы гу-си-си

С далэкого-окого кра-аю...

Тай замутили во-оо-ду

В ти-хому Дунаю...

Стоя на дороге, Леня и Динка заслушались, но сзади затарахтела телега.

- Рви васильки. Лень, будто мы просто гуляем. Нельзя, чтоб они догадались, куда мы идем! - Она бросилась рвать вдоль дороги васильки.

Но Леня, морщась, сказал:

- Нехорошо это... Люди едут с работы, пыльные, усталые, а мы гуляем, рвем цветы. Некрасиво как-то получается.

- Ну да, конечно, нехорошо, - согласилась Динка, пряча в траву свой букетик. - Но мы ведь тоже идем по делу. Лень?

На телеге густо сидели девчата и бабы; правил хлопчик в грязной вышитой рубашке.

- Добрый вечер! - приветливо поздоровались они.

- Добрый вечер! Добрый вечер! - весело откликнулись Леня и Динка.

Девчата, подталкивая друг дружку и перешептываясь, лукаво поглядывали на Леню. В близких селах хорошо знали Динку и желали ей счастья, а после хождения к пану с просьбой о коровах - особенно.

- Да пошлет вам господь! - с чувством сказала пожилая женщина, с улыбкой глядя на Динку.

- Спасибо, спасибо! - закивала головой Динка.

Лошадь пошла шагом.

- А что, хороши хлеба нынче? - степенно спросил Леня, идя рядом с телегой.

- Добрые хлеба, - ответила женщина, но девчата зашумели, зареготали.

- Пану хватит! - выкрикнула одна, выглядывая из-за спины подруг.

- Ще и останется! - бойко поддержала другая.

- Пан своего хлеба жалеет, он по заграницам чужой ест! - съязвила третья.

- А Павлуха этот год голодный будет, - фыркнул кто-то из девчат, и все закатились дробным смехом.

- За Павлуху не бойтесь, он панских хлебов на три года себе запас! подмигнул Лене хлопчик.

- А что, Павлуха не повесился еще? - весело осведомилась Динка. - Мы слышали, пан велел ему повеситься?

Бабы и девчата расхохотались, посыпались бойкие словечки по адресу бывшего приказчика:

- Нема для него осины подходящей!

- Долго выбирать надо!

- А правду сказаты, с чого Павлухе вешаться? - утирая пыльное лицо платком, сказала молчавшая до сих пор баба. - У его губа не дура. Вчера, люди говорят, уже коло Матюшкиных усадьбу огородил, хорошу дачу себе ставит. Мужиков целу артель нагнал, гроши есть, чем ему плохо?

- Эге! Уже и столбы ставили! Люди бачили, в кажну ямку сам Павлуха с жинкой золотые бросали! Такой гад и в огне не сгорит, и в воде не потонет!

- А дерьмо, извиняйте, всегда поверху плавает!

- Куда там! С Матюшкиными они сваты, а Матюшкнны, уж известно, гады!

- Всем гадам гады! - убежденно заявила Динка.

- Эге! Эге! - согласно и одобрительно закивали бабы. - Они, чуешь, барышня Динка, вчора на закладинах так-то вашего Ефима кляли! Не дай боже, как кляли! - озабоченно наклонившись к идущей рядом Динке, сказала пожилая женщина. Сама слышала...