Динка прощается с детством

— Вот, знакомься, Мышка! Это наши гости! Ты о них ничего не знаешь, но это неважно! Они нас тоже не знают, но зато хорошо знают Динку!

«Динкины приятели, так я и думала», — ахает про себя Мышка, но на лице ее ласковая радушная улыбка.

— Ну и хорошо! — говорит она, хлопоча около стола. — А у нас сегодня пир горой! Залезайте за стол, будем пить чай!

Мальчишки, смущенно отказываясь и подтягивая штаны, залезают за стол.

— Значит, папа все-таки болен. И мама пишет, что его перевели в тюремную больницу… — держа в руке прочитанное письмо, озабоченно говорит Динка и, глядя на всех, спрашивает: — Разве есть в тюрьме больница?

— Есть такая… — глухим баском откликается Жук. — Только там не лечат, а калечат.

— А ваш отец в тюрьме? — быстро спрашивает Ухо и, смутившись, косит глазом на Леню.

Мышка делает досадливое движение бровями. Ни к чему затеяла этот разговор Динка при чужих людях. И вообще, так хотелось поговорить наедине о болезни отца, о матери, которая обещает скоро приехать. Но Мышка не успевает даже опомниться, как Леня вдруг говорит:

— Да, наш отец в тюрьме. Он политический. Вы знаете, что это значит: политический? — спрашивает он притихших мальчишек.

— А чего же нам не знать? — с усмешкой отвечает Цыган. — У нас свой такой был…

— Был да сплыл, — подпирая грязной рукой щеку, добавляет раскосый. Помер…

— Помер? — невольно включается в разговор Мышка.

Цыган щурит глаза, и недобрые огоньки их проступают еще ярче сквозь сомкнутые черные ресницы.

— Не сам помер, замучили его… — резко говорит он, болтая в стакане ложкой. — Он в «Косом капонире» сидел. Знаете, может, тюрьма такая? Там все больше военные да политических сидят… — словно нехотя говорит Цыган.

— А кто ж он такой? — почти одновременно спрашивают Лепя и Мышка.

— Вам-то он кто? — уточняет вопрос сильно заинтересовавшаяся Динка.

— А кто он нам? Не родня, конечно… Человек, и все! — пожимает плечами Цыган.

Ему, видимо, не очень хочется говорить об этом, но более говорливый и живой Ухо сразу пускается в объяснение:

— Хороший человек, стоящий… А вообще он студент. Цыган его для Иоськи нанимал, чтобы, значит, учил он Иоську. Ну, так и познакомились. И теперь у его матери живем. Он помер, а мы живем, вроде за него. Мать-то одна осталась, — вскидывая одной рукой, бойко рассказывает Ухо.

— Ну хватит, разговорился… — останавливает его Цыган.

— Нет, подожди. А как фамилия его? — взволнованно спрашивает Леня.

Мышка вопросительно смотрит на сестру, но Динка недоумевающе пожимает плечами.

«Я ничего не знаю…» — молча отвечает она на вопросительный взгляд Мышки.

— Как его фамилия? — повторяет Леня, глядя на обоих товарищей.

Но Цыган толкает под столом Ухо носком ботинка и хмурится. Раскосые глаза мальчишки шмыгают в сторону, торчащие уши озаряются изнутри розовым светом, и за одним из них ярко выступает багровый рубец.

— Фамилие… я забыл, — смущенно почесывая пальцем короткий веснушчатый нос, говорит Ухо.

Цыган поднимает голову и обводит внимательным взглядом встревоженные лица. Неожиданная, почти ласковая усмешка трогает его губы.

— Фамилия тут ни при чем, а история это длинная… Но когда хочете, мы расскажем.

— Конечно, Жук, расскажи! — просит Динка и, вдруг бросив мельком взгляд на серьезное, сосредоточенное лицо Лени, вспоминает свою обиду.

«Подумаешь, сидит как ни в чем не бывало. А про то забыл…» — с гневом думает она. Но Леня поднимает глаза и встречается с ней взглядом. Интерес к рассказу мальчишек мгновенно сменяется в этом взгляде на какое-то новое для Динки грустное и виноватое выражение. Динка, вспыхнув, отворачивается, сердце ее бьется неровными толчками и в голосе звучат натянутые, фальшивые нотки:

— Ну, что же ты, Жук? Расскажи…

— Да он же рассказывает! Не мешай, Динка! — нетерпеливо останавливает ее Мышка.

— Ну вот, значит, наняли мы того студента, пускай он хоть Конрад будет… А Иоську мы одного никуда не пускали, вот как и сейчас. Ну, значит, стали ходить на уроки все вместе. С этого у нас и дружба пошла… — медленно говорит Цыган.

— Нет, самая дружба с обыска началась, — живо перебивает его Ухо. — Вот как сидим мы один раз за столом, Конрад с Иоськой задачки решает, а нам книжки дал. И вдруг как забегит в комнату бабка Ирина, его мать, значит…

— Да нет… Мы уж раньше, в окно увидели: стоят жандармы с дворником. Конрад сразу стемнел с лица, огляделся вокруг да и хвать из-под кровати чемоданчик. «Хлопцы, говорит, это ко мне с обыском». А тут уж стучат в дверь, и мать его вбегает. «Сыночек, говорит, сыночек…» А он стоит с этим чемоданчиком ни туда ни сюда. Ну, я зыркнул в окно, а они на втором этаже жили. Гляжу, водосточная труба почти что донизу. Я — толк Ухо в бок. А он у нас ловкий, как кошка.

— Я сразу глянул в окно, а Цыган мне глазами: «Лезь, Ухо!» Ну, я поплевал на руки и полез! А потом Цыган мне и чемоданчик бросил. И сам за мной вылез и ну бежать! Ох и бегли мы! А чемодан-то хоть маленький, но тяжелый, с книгами разными. Ну, все ж не споймали нас легавые! — весело посмеиваясь, сказал Ухо.

— А Конрада вашего арестовали все-таки? — спросил Леня.