Динкина акварель

Квартира тети Жени почти не изменилась – разве что фикусов стало больше. После того, как вещи были разложены, Динка под строгим присмотром тетки плотно позавтракала. Не зная, куда себя деть, она слонялась по квартире. Когда тетя Жена прилегла вздремнуть, девочка подошла к телефону и по памяти набрала номер Маринки. В трубке послышались гудки, потом знакомый голос ответил:

– Алё?

– Маринка, привет, – так просто, будто и не уезжала на целый год.

Следующие две минуты она слушала радостные вопли и визги подруги. Наконец, когда та успокоилась, Дина предложила встретиться.

– Конечно! – согласилась та. – В шесть вечера у хлебного на углу!

До шести вечера было еще далеко, поэтому Динка, оставив тете Жене записку, ушла гулять. Знакомой дорогой доехала до школы, в надежде встретить там Анну Львовну или Елену Ивановну. Но в школу теперь можно было попасть только по пропуску. Ни с чем ушла Динка из школы.

Дальше ноги сами вынесли ее к дому, где жил Руслан. Она поднялась на третий этаж и очень долго стояла у двери, не решаясь позвонить. Наконец, набравшись смелости, нажала на кнопку дверного звонка. В тишине подъезда раскатистая треть прозвучала особенно громко. Но ни на второй, ни на третий звонок никто не ответил.

Динка пошла в парк. Как и год назад съела мороженое и прокатилась на колесе обозрения. Потом долго сидела на лавочке, праздно глазея на спешивших по своим делам людей. Наконец, часы показали половину шестого, и Динка направилась к хлебному.

Каково же было ее удивление, когда вместо пухлощекой, с длинными косами Маринки она увидела стройную скуластую девушку с короткой стрижкой. Подруги, завидев друг друга, кинулись навстречу, визжа от радости так, что прохожие шарахались от них в стороны.

Говорили вдвоем, хохоча, перебивая друг друга, останавливаясь и начиная снова уже совсем другую историю. Задавали вопросы, которые так и оставались без ответа. Весело смеялись. Наконец, когда радость встречи поутихла, Динка спросила:

– Слушай, Марька, я заходила к Руслану, но никого не было дома. Как он вообще?

Маринка насупилась, свела брови вместе и наморщила нос – верный признак приближающихся слез.

– Умер Руслан, еще в апреле.

– Как это умер? – остолбенела Динка.

– Шел домой поздно, какая-то шпана отобрала деньги и ножом пырнула. Поздно нашли его, а так еще можно было бы спасти, – Маринка сердито смахнула слезы.

– Что же ты не написала мне?

– А смысл какой? Это не те новости, которыми хочется делиться.

Повисло молчание. И в этот раз Динка уже умом поняла, что между ней и Маринкой лежит не черта, но пропасть. Она видела, что подруга нервно поглядывает на часы. Тишина все длилась и длилась.

– Слушай, Дин, ты же к нам надолго? – наконец не выдержала Марина.

– Да, недели на две.

– Отлично! Не обижайся, но мы с Игорем в кино сегодня договорились идти на семь часов, – потом, будто оправдываясь, предложила, – хочешь, пошли с нами.

Динка посмотрела на вечернее жемчужно-голубое небо, ответила:

– Нет, ты иди. Я лучше одна погуляю.

Не таясь, Маринка выдохнула с облегчением.

– Ну ладно, тогда пока. Я тебе завтра позвоню.

Динка неловко толкнулась вперед, чтобы обнять Марину, но та уже убежала, то ли притворившись, что не заметила Динкиного порыва, то ли и правда не заметив его.

Проводив подругу взглядом, Динка снова пошла гулять по городу. И каким же маленьким, глупым, пыльным и незначительным показалось ей все вокруг! Она шла и обдумывала, чем будет заниматься завтра, послезавтра, после послезавтра, но в глубине души, подспудно уже зрела мысль: поменять билет и уехать как можно скорее.

Вот и художественная школа. Динка зашла внутрь – в классах кое-где шли занятия. В холле она остановилась у стенда – на нем до сих пор висели ее работы. Зайдя в свой старый класс, она подошла к парте, за которой провела множество часов, постигая науку рисования, и открыла ящик – там лежали те самые акварельные краски. Без крышки, никому не нужные, они засохли и потрескались. Глядя на них, Динка заплакала. Слезы ее – крупные и обильные, падали на цветные кругляши и тут же впитывались. Когда слез больше не осталось, Динка нашла крышку, закрыла краски и положила их в сумку.

Вздохнув полной грудью, девочка выпорхнула на улицу в ясный теплый вечер некогда любимого, а теперь забытого города. До самой темноты бродила она по нему. И будто в немом кино проходила перед ней вся ее жизнь, прошедшая на этих улицах. Вот папа учит кататься ее на велосипеде. Вот с этого дерева она упала, заработав огромный шрам на спине. Вот по этой дороге Динка с папой забирали маму с Маняшей из роддома, и Динка – сама от горшка два вершка, с гордостью катила коляску с пухлощекой сестрой. Вот на этой площади каждую зиму ставили елку и высоченную горку, с которой они с Маринкой катались, визжа так, что дух захватывало. Этот город стал для нее просто воспоминанием…

Где-то там Динку ждали новые свершения, оглушительные взлеты и обидные падения. Где-то, но не здесь. Она сжала в руках коробку с акварелью, улыбнулась и, высоко подняв голову, пошла прочь.