Динкина акварель

Последним уроком была горячо любимая Динкой биология. Елена Ивановна – учительница, запустила контрольную. Шелестели листы, скрипели ручки, нерадивые ученики вздыхали, не зная, что написать.

Динка очень быстро, почти играючи, справилась со всеми заданиями, и теперь сидела за партой, не сдавая листа, выводила какие-то каракули на черновике, подсказывала Маринке правильные ответы. И вдруг на нее с оглушительной ясностью накатила волна понимания: пройдет еще неделя, и не станет тут Динки, не ходить ей по коридорам, не переодеваться в гардеробе, не лазать по канату, не слушать Елену Ивановну. В следующем году все снова будут здесь, а ее, Динки, не будет. От этой несправедливости, а еще больше тоски, она начала всхлипывать. Слезы капали на черновик, минута – и рыдания уже рвались из нее наружу.

Ослепнув от слез, Динка подняла руку и просипела сдавленным голосом:

– Елена Ивановна, можно выйти? – и, не дожидаясь ответа, одним мощным движением вырвала себя из-за парты и стремительно выскочила в коридор.

Спрятавшись в закутке, она наконец-то дала волю слезам – очень частым в последние дни. Плач разносился по всему коридору, поэтому учительнице не составило труда отыскать ее.

– Дина, что случилось?

– Я… Мы уезжаем в Москву, насовсем! – девочка подняла опухшие от слез глаза на учительницу.

– И ты плачешь из-за этого?

– Да, потому что не хочу уезжать, я хочу остаться. Я бы жила у тети Жени, – снова всхлипывания.

– Глупышка, – Елена Ивановна протянула Динке платок. – Ты только представь, какие возможности у тебя будут в Москве с твоим талантом к рисованию!

– Не хочу, – упрямо буркнула девочка.

– Родители хотят лучшей жизни для тебя. Поверь, когда ты снова вернешься сюда – через год, три, пять лет, ты поймешь, что родители были правы.

– Все равно не хочу.

Елена Ивановна помолчала, потом вздохнула и произнесла:

– Урок последний, можешь идти домой, если хочешь.

– Спасибо. Там контрольная…

– Оставь ты контрольную. Будто не знаю, что ты на пять с плюсом все сделала.

Под недоумевающие взгляды одноклассников Динка забрала вещи и неспешно пошла по коридору.

– Дина, – позвала учительница, та обернулась. – Все будет хорошо.

Динка вышла в жаркий майский день. Домой идти не хотелось – там ее никто не ждал, никому не было дела до нее. Поэтому она не придумала ничего лучше, кроме как сесть на автобус и поехать за город, к бабушке.

Выйдя на последней остановке, она побрела по утоптанной тропинке среди высокой травы. Чуть погодя тропинка вывела ее на окраину кладбища.

Найдя по памяти бабушкину могилу, Динка открыла калитку, бросила портфель на землю. Смахнула с памятника пыль и птичий помет и принялась выпалывать бугорок могилки. Молодая трава и сохранившийся с прошлого года засохший бурьян поддавались легко. Выполов траву, Динка села на землю. Солнце палило немилосердно. В траве пронзительно стрекотала одинокая цикада.

– Вот, бабуля, – заговорила Динка, – пришла навестить тебя. А то скоро уезжаем. Елена Ивановна говорит, что это хорошо. А я, бабуля, не хочу уезжать. Я хочу остаться. Я могла бы одна жить или с тетей Женей.

Динка замолчала, пощупала изрядно нагревшуюся макушку, вздохнула.

– А ведь как там будет, бабуля, я же не знаю. Мне страшно. Там чужой большой город. И Маринки там не будет, я там буду совсем одна. Представляешь, бабуль, одна в таком огромном городе.

– Не будешь ты одна, – раздался знакомый голос за спиной.

Если бы Динка не была так увлечена своим монологом, она давно услышала бы шаги Руслана. Но теперь он застал ее врасплох.

– Ты что здесь делаешь? – вскинулась она. – Подслушиваешь?

– Нет, не подслушиваю, – но выражение его лица говорило об обратном.

– Ой, да все равно! – с ожесточением воскликнула Динка. – Плевать! Все равно я уезжаю!

– Я уже слышал. Ты не бойся, Маринка тебе писать будет, она тебя не бросит. Я буду тебе писать, звонить буду, если захочешь.

Динка отвернулась от Руслана.

– Мне страшно, – будто бы ни к кому не обращаясь, сказала она. Руслан сел рядом, вытащил из кармана сложенный вчетверо тетрадный листок и протянул его Динке.

– Я тут написал, – смущенно засопел он. – Я сначала не хотел писать, а потом услышал, что ты уезжаешь. И вот написал. Ты только сейчас не читай, дома посмотришь.

– Ты забыл, что мне все равно? – немного грубовато спросила Динка, разворачивая листок. Там, смешным корявым почерком было написано: